Великий Новгород в иностранных сочинениях. XV — начало XX века - [30]

Первый план занимает изображение реки, растительности и людей в кафтанах и отороченных мехом шапках. Панорама города разворачивается на заднем плане. Городское пространство уплотнено как ряды декораций, одна за другой напластовываются постройки, не лишенные, однако, узнаваемых черт. В верхней части листа помещена лента с названием города и пояснением на французском языке: «Новгород — город Московии, столица одноименного княжества».

На гравюре детально показаны деревянные и каменные укрепления города, обозначены «тайничный городок» и часы на Пречистенской башне. На Торговой стороне нарисована неизвестная по другим источникам воротная каменная башня с навесным зубчатым боем. И все-таки, как отметил А.Н. Кирпичников, рисунок Витсена не путеводитель по городу, а его оригинальная художественная интерпретация, на которой можно увидеть и зашифрованные обозначения, и достоверные детали, и вполне реалистические архитектурные комплексы.

Ценность сочинения Витсена заключается в том, что оно представляет собой не историко-публицистическое произведение, предназначенное для печати и написанное уже после поездки, а путевые заметки, для печати, по всей вероятности, не предназначавшиеся и впервые опубликованные через 300 лет. Его восприятие Новгорода носит личностный, а не официозный характер.

То же самое можно сказать о путевом дневнике шведского ученого-лингвиста, путешественника Юхана Габриеля Спарвенфельда. Он прибыл в Россию в 1684 году в составе шведского посольства и остался, получив королевскую стипендию, на три года для изучения русского языка. Его главным делом стал славяно-латинский словарь, включающий около 25 000 слов, над которым он работал более двадцати лет.

Посольство ехало от границы в Новгород по весенней распутице по дороге, построенной когда-то Якобом Делагарди. Не исключено, что именно эту дорогу нарисовал в 1616 году Хутеерис. Последнюю ночь перед Новгородом послы ночевали в Вяжищах, и Спарвенфельд хотел осмотреть Вяжищский Никольский монастырь. Но монахи его в монастырь не впустили, поскольку он, по их словам, не был христианином. Этот инцидент является наглядной иллюстрацией тех предрассудков, которые затрудняли общение русских и шведов. «Другие» считались не христианами, а язычниками, поскольку они не исповедовали истинную религию. В то время на Западе русских также считали неверующими и безбожниками, несмотря на то что многие современные исследования констатировали их принадлежность к христианской вере. В шведских церковных и правительственных кругах отношение к вероисповеданию русских менялось в зависимости от политической конъюнктуры, во второй половине столетия его стали называть «старой греческой религией», а русских считать христианами, хотя и второсортными.

21 марта перед членами посольства открылась панорама Новгорода, который издалека выглядел «как достаточно большой и красивый город, но по мере приближения к нему это впечатление терялось». У Антониева монастыря послов встретили собранные из окрестностей Новгорода и Пскова дворяне, которые верхом сопроводили их до городской стены, где был выстроен почетный караул. Спарвенфельд очень подробно описал его вооружение и знамена, а также ритуал встречи.

Он заметил также, что «Новгород расположен выгодно на большой равнине и окружен болотами, так что если бы он был хорошо укреплен, то его было бы невозможно завоевать. Но теперь все его стены деревянные кроме кремлевских, которые сделаны из кирпича, но не очень высоки. В окрестностях, насколько хватает глаз, можно видеть сады и монастыри».

23 марта было Вербное воскресенье, и шведы пошли посмотреть крестный ход. В этой связи Спарвенфельд рассказал о старообрядцах, которые не приняли участия в этой церемонии, поскольку они придерживаются старой веры. Он сообщил, что они «крестятся двумя пальцами, как католические священники, и принимают облатку с крестом. Но новая реформа запретила это и предписала другой крест и крещение тремя соединенными пальцами… Кроме того, новые (никониане. — Г. К.) считают, что надо говорить “Иисус Христос, Господи наш, помилуй нас” вместо того, чтобы по-старому говорить “Исус Христос, сыне Божий, помилуй нас”. Из-за этих трех мелочей… многие сотни были сожжены заживо». Впрочем, как пишет Спарвенфельд, деньги и связи иногда помогали избежать наказания.

В качестве примера он приводит случай с новгородским купцом Семеном Гавриловым. Его сын Иван был уличен в приверженности к расколу и под пытками назвал многих лиц, имевших отношение к распространению подметных тетрадей еретического содержания. Чтобы спасти сына от наказания, Семен Гаврилов заплатил большие деньги, после чего Иван был отдан ему на поруки.

Спарвенфельд пишет о том, что Семен Гаврилов «является в Новгороде влиятельным лицом как фактор и тайный советник царя и которого боится даже воевода, которого он может оговорить и навлечь на него немилость, если захочет». Это соответствовало действительности, Семен Гаврилов принадлежал к числу «лучших» людей — верхушке новгородского посада, — которые распоряжались в Новгороде как в своей вотчине, не особенно считаясь даже с воеводой. После подавления Новгородского восстания 1650 года и проведения посадского строения видную роль в жизни новгородского посада играло семейство Гавриловых, главенствующее положение в котором занимал гость Семен Гаврилов, часто вступавший в конфликты с городскими властями. Он был известен шведам, поскольку играл важную роль в русско-шведской торговле.