Великий князь Юрий Всеволодович - [17]

Вражда с Мстиславом дала повод искать мир с владимирским «самодержцем» самому непримиримому из его врагов — Всеволоду Чермному, старшему в клане князей Ольговичей. Черниговский князь тоже готов был признать старейшинство своего тёзки (что вполне соответствовало действительному его положению в княжеской иерархии). Но из этого признания он рассчитывал извлечь для себя вполне ощутимые выгоды. Тем более что дела его к тому времени стали идти неважно. Так, ещё в 1207 году он потерял Киев.

Всеволод Чермный решился на шаг весьма неординарный, свидетельствующий о его недюжинной дипломатической изворотливости. Он предложил союз Всеволоду Владимирскому. Для этого черниговский князь обратился за посредничеством к киевскому митрополиту греку Матфею. В конце 1210 года тот прибыл во Владимир. Здесь приезд его был расценен как признание Ольговичами поражения в так и не начавшейся войне.

Того же лета, — записывал суздальский летописец, — прислали с мольбою к великому князю Всеволоду митрополита Матфея Всеволод Чермный и все Ольговичи, прося мира и во всём покоряющеся. Великий же князь, видя покоренье их к себе, не помянул злобы их, целовал к ним крест…

(27. Стб. 435)

Мир со Всеволодом Великим немедленно принёс его черниговскому тёзке вполне ощутимые плоды. В том же 1210-м или следующем, 1211 году Всеволод Черниговский вернул себе Киев, в очередной раз изгнав оттуда Рюрика Ростиславича, и остальные князья вынуждены были признать это как свершившийся факт.

Скрепить мир между двумя Всеволодами должен был новый династический брак, заключённый весной 1211 года.

Из Лаврентьевской летописи

Великий князь Всеволод женил сына своего Георгия на Всеволожне, [дочери] киевского князя. И венчан был в Святой Богородице во Владимире епископом Иоанном, и были тут великий князь Всеволод, и все благородные дети его, и все вельможи, и была радость великая во Владимире граде.

(27. Стб. 435)

Точная дата венчания приведена в Московском летописном своде конца XV века:

Привёл князь великий за сына своего за Георгия невесту из Киева, дочь Всеволода Святославича. И венчались у Святой Богородицы соборной во Владимире 10 апреля.

(40. С. 108)

Был ли этот брак для Юрия первым или вторым, с уверенностью сказать нельзя (выше мы осторожно предположили, что вторым). Но на этот раз князь обрёл ту единственную, с которой сможет прожить всю жизнь, до конца своих дней. Имя жены Юрия — Агафья — известно нам из летописного рассказа о взятии Владимира татарами 7 февраля 1238 года. Как и другие владимирские княгини и боярыни, Агафья Всеволодовна примет в этот день мученическую смерть в подожжённом татарами Успенском соборе… Но пока до этого было ещё очень и очень далеко, и молодые были по-настоящему счастливы.

В этом браке появятся на свет (или скажем так: выживут, ибо выживали в те времена далеко не все из новорожденных) по меньшей мере пятеро детей: трое сыновей и две дочери.

* * *

Ещё одно событие этого года имело не менее судьбоносное значение для Юрия Всеволодовича.

Вскоре после его женитьбы князь Всеволод Юрьевич решил объявить сыновьям свою последнюю волю. По меркам того далёкого века возраст Всеволода вполне можно было назвать преклонным: ему исполнилось 56 лет. «Того же лета князь великий Всеволод Юрьевич начал изнемогать», — прибавляет позднейший московский книжник (33. С. 63).

Однако собрать всех сыновей князю не удалось. Вот что рассказывает об этом летописец.

Из Московского летописного свода конца XV века

В том же году послал великий князь Всеволод за сыном своим Константином в Ростов, давая ему после своей смерти Владимир, а Ростов Юрию давая. Тот же не поехал к отцу своему во Владимир, желая взять Владимир к Ростову. Он же (Всеволод. — А. К.) послал за ним вторично, призывая его к себе; и снова тот не поехал к отцу своему, но хотел Владимир к Ростову. Князь же великий Всеволод созвал всех бояр своих из городов и из волостей, епископа Иоанна, и игуменов, и священников, и купцов, и дворян, и всех людей, и дал сыну своему Юрию Владимир после себя, и привёл всех к кресту, и целовали все люди [крест] на Юрии; приказал же ему и братию свою.

Константин же услышал про то и разгневался на братьев своих, а более же всего — на Георгия.

(40. С. 108)

Такое исключительное по представительству собрание во Владимире историки оценивали по-разному. Одни видели в нём «нечто вроде земского собора» (130. С. 52), другие — вече, но не рядовое, а «общеволостное», или «общеземское», которое и могло принимать судьбоносные решения относительно замещения княжеского престола (144. С. 693–694; 98. С. 53–54). Но, судя по всему, Всеволод Юрьевич нуждался лишь в одобрении принятого им решения (принятого, может быть, после совета с боярами, но едва ли со «всей землёй»); для него было важно лишь то, что «вся земля» целовала при нём крест его второму сыну. Всеволод имел опыт нарушения подобного крестоцелования: когда его отец Юрий привёл своих подданных к крестному целованию своим меньшим сыновьям — ему, Всеволоду, и его брату Михаилу, оно было с лёгкостью забыто, и князем стал старший из братьев, Андрей Боголюбский. Стремясь не допустить такого развития событий, Всеволод и проводил крестное целование с особой торжественностью, собрав «всю землю» и надеясь, что в этом случае нарушить клятву будет не так просто. Но, как оказалось, он ошибался…