Великий канцлер - [67]

– Да, понимаю, – ответила императрица, – это все, или будут еще советы?

– Будут, – ответил канцлер Одинцов, – помимо армейских и флотских офицеров в систему табели о рангах необходимо включить врачей, инженеров, учителей и научных сотрудников. Вы можете сказать, что они и так получают ранги гражданской службы, но, в отличие от чиновников, этих людей, делающих реальное дело, необходимо вводить в личное дворянство сразу с момента заступления на первую должность по специальности после окончания университета[21]…

– Не вижу в этом ничего невозможного, – сказала императрица Ольга, – обычно выдающимся людям потомственное дворянство давалось в обход всех правил императорским указом. Но в быстро развивающейся стране, которую мы строим, такое дело следует отдавать на усмотрение закона. Пусть, помимо штатских чиновников, офицеров и придворных, будет еще «Табель о рангах» для инженерно-технических специалистов. Но я хочу поговорить еще и об ином. У нас множество союзников, сторонников и сочувствующих в российском обществе, но это, можно сказать, пока аморфная масса. Я тут, знаете ли, подумала, что преобразовывать государство, опираясь на народ, так сказать, в общем – это все равно что строить дом на песке и без фундамента. Исходя из опыта вашего времени, нам необходима организация сторонников, более широкая и более конкретная, чем ныне существующее дворянство, будь оно хоть три раза очищено от шелухи и настроено на борьбу…

– Ваше императорское величество, – усмехнулся Одинцов, – вы собрались создать под себя партию нового типа, как у товарища Ульянова, или еще одну Единую Россию?

– Господин Ульянов, – отпарировала императрица, – в настоящее время создал организацию, более всего похожую на секту религиозных фанатиков. Впрочем, таковы все революционеры, и эсдеки-большевики выглядят среди них еще наиболее человекообразно. Но это не наш путь, ибо фанатизм сверх определенной мерки вреден для дела. Я много читала по этому вопросу из вашей литературы и поняла, что только преемник господина Ульянова, господин Джугашвили, сумел переделать инструмент разрушения государства в инструмент нового государственного строительства – перековал, так сказать, мечи на орала. Но это, как любите говорить уже вы, совсем другая история. Что же касается Единой России вашего времени, то эта партия была создана с единственной целью – канализировать в парламент авторитет вашего господина Путина, для создания беспрепятственных условий нужному законотворчеству. Ни для чего иного, в силу набранного в ее ряды контингента, эта партия оказалась не приспособлена, и, получив власть большинства, самостоятельно вырабатывать политику была не в состоянии. Именно поэтому некогда быстрый социальный и экономический прогресс в последнее время у вас превратился в засасывающую все пучину застоя. Для нашей Российской Империи, избавленной от занудной заразы парламентаризма, такая партия не является предметом первой необходимости. Нам нужна такая организационная структура, которая явилась бы мощным инструментом государственного строительства, принимая людей и с правого и с левого политического флангов.

– Туше, Ваше Императорское Величество, – усмехнулся Одинцов, – хорошо вы приложили наших политических пигмеев. Но все же – какой практический вывод вы готовы сделать из вышеизложенных умозаключений?

– Сказать честно, Павел Павлович, – тихо ответила императрица, – меньше всего мне на ум приходило слово «партия». Какое-то оно испачканное, что ли. Организацию людей, готовых помогать Нам вести Российскую Империю в светлое будущее, мы видим как нечто подобное рыцарскому ордену или гвардии Петра Великого… Именно эти люди должны возглавить и структурировать очищенное от балласта служилое дворянство, стать его руководящей и направляющей силой.

– Орден, составленный из преданных и верных людей – это хорошо, – задумчиво сказал Одинцов, – но не получится ли так, что вы своими руками создадите монстра страшной силы, вторую параллельную власть, которая возжелает играть троном, как играла им петровская гвардия после смерти своего создателя? Ведь за сто лет – с тысяча семьсот двадцать четвертого года по тысяча восемьсот двадцать пятый – ни один государственный или дворцовый переворот не обходился без участия гвардейских полков, и только ваш прадед Николай Павлович картечными залпами на Сенатской площади отбил у гвардии вкус к мятежам и переворотам… Да и то, минуло еще почти сто лет – и мы увидели рецидив гвардейского самосознания, чуть было не взгромоздивший на престол постоянно пьяного императора Кирилла Первого…

Императрица Ольга задумалась, прикусив губу.

– Тогда, Павел Павлович, – спросила она, – что вы можете предложить Нам взамен?

– Я бы, – задумчиво ответил Одинцов, – не стал бы пока торопиться и впадать в неумеренный экстаз. Пока у нас и в помине нет парламента и связанных с ним процедур, юридическое оформление наших сторонников в партию власти не является для нас предметом первой необходимости. Да и мысль по поводу того, что только дворянство имеет право на патриотизм, тоже в корне не верна. Русский крестьянин может быть даже более патриотичным, чем дворянство. Нет, если создавать такую организацию, своего рода братство патриотов России – она не должна дискриминировать людей по признакам сословия, национальности, вероисповедания и пола.