Великий Гэтсби. Главные романы эпохи джаза - [395]
– По правде говоря, ты вообще ничего не знаешь об этом, – перебил Энтони. – Для меня это лишь вопрос гордости, и на этот раз Глории хватило ума согласиться, что нам не следует ходить туда, где нас не хотят видеть. А нас не хотят видеть. Мы для них – идеальный дурной пример.
– Чепуха! Ты не оставишь свой пессимизм в моем маленьком солярии. Думаю, тебе нужно забыть все эти болезненные измышления и устроиться на работу.
– Послушай, мне тридцать два года. Предположим, я начну заниматься каким-то идиотским делом. Возможно, за два года я поднимусь до пятидесяти долларов в неделю, – и это если мне повезет. То есть если я вообще получу работу; сейчас жуткая безработица. Ладно, допустим, я получаю эти пятьдесят долларов в неделю. Думаешь, я стану счастливее от этого? Думаешь, что, если я не получу дедовских денег, моя жизнь будет хотя бы сносной?
Мюриэл благодушно улыбнулась.
– Что же, – сказала она. – Может быть, это умно, но это не здравый смысл.
Через несколько минут пришла Глория; казалось, она принесла с собой некоторую сумрачность, неопределенную и необычную для нее. Она не показала, что рада видеть Мюриэл. Энтони она небрежно бросила: «Привет!»
– Я обсуждала философские вопросы с твоим мужем, – сказала неугомонная Мюриэл.
– Мы говорили о некоторых основополагающих концепциях, – сказал Энтони со слабой улыбкой, потревожившей его бледные щеки, еще более бледные от того, что их покрывала двухдневная щетина.
Не обратив внимания на его иронию, Мюриэл повторила свои доводы. Когда она закончила, Глория тихо сказала:
– Энтони прав. Не имеет смысла появляться на людях, если у тебя есть ощущение, что они смотрят на тебя определенным образом.
– Разве тебе не кажется, что если даже Мори Нобл, который был моим лучшим другом, не приходит повидать нас, то пора прекращать звать гостей? – жалобно добавил он. В его глазах стояли слезы.
– Что касается Мори Нобла, то ты сам виноват, – холодно сказала Глория.
– Неправда.
– Самая настоящая правда.
– Позавчера я встречалась с девушкой, которая знакома с Мори, и она сказала, что он больше не пьет, – быстро вмешалась Мюриэл. – Он стал очень осторожным.
– Не пьет?
– Практически вообще не пьет. Он зарабатывает кучу денег. После войны он вроде как изменился. Он собирается жениться на Сесиль Ларраби, девушке из Филадельфии, у которой есть миллионы, – во всяком случае, так пишут в «Городских сплетнях».
– Ему тридцать три года, – произнес Энтони, думая вслух. – Как-то странно думать, что он собирается жениться. Я всегда считал его блестящим мыслителем.
– Он и был таким, – пробормотала Глория. – В своем роде.
– Но блестящие мыслители не занимаются бизнесом… или все-таки занимаются? Или что они делают? Что становится со всеми, кого ты знал раньше и с кем имел так много общего?
– Тебя куда-то заносит, – с мечтательным видом заметила Мюриэл.
– Они меняются, – сказала Глория. – Все качества, которыми они не пользуются в повседневной жизни, зарастают паутиной.
– Последним, что он мне сказал, было то, что он собирается работать ради того, чтобы забыть, что не существует ничего, достойного для работы, – вспомнил Энтони.
Мюриэл сразу же ухватилась за его слова.
– Как раз этим тебе и следует заняться! – триумфально воскликнула она. – Разумеется, я не стала бы думать, что кто-то захочет работать просто так. Но это даст тебе хоть какое-то занятие. Что вы вообще делаете с собой? Никто не видит вас в «Монмартре»[253] или… или где угодно. Вы экономите?
Глория презрительно рассмеялась, краешком глаза поглядывая на Энтони.
– Над чем ты смеешься? – требовательно спросил он.
– Ты знаешь, над чем я смеюсь, – холодно ответила она.
– Над этим ящиком виски?
– Да. – Она повернулась к Мюриэл. – Вчера он заплатил семьдесят пять долларов за ящик виски.
– И что с того? Это дешевле, чем покупать по одной бутылке. Тебе не стоит делать вид, что ты тоже не пьешь.
– По крайней мере, я не пью днем.
– Какое тонкое различие! – воскликнул он и поднялся на ноги в бессильной ярости. – Более того, будь я проклят, если ты будешь швырять это мне в лицо каждые пять минут!
– Но это правда.
– Нет, неправда! И меня тошнит от твоей привычки вечно критиковать меня перед гостями! – Он довел себя до состояния, когда его руки и плечи начали заметно трястись. – Можно подумать, ты не подзуживала меня тратить деньги и не потратила на себя гораздо больше, чем я.
Теперь встала Глория.
– Я не позволю тебе разговаривать со мной таким тоном!
– Ну и ладно; Богом клянусь, тебе и не придется!
Он выскочил из комнаты. Две женщины слышали его шаги в прихожей, потом хлопнула входная дверь. Глория снова опустилась на стул. Ее лицо чудесно выглядело при свете лампы – сдержанное, непроницаемое.
– Ох! – горестно воскликнула Мюриэл. – В чем же дело?
– Да ни в чем конкретно. Просто он пьян.
– Пьян? Послушай, но он был совершенно трезвым. Он разговаривал…
Глория покачала головой.
– Нет, он не выказывает признаков опьянения до тех пор, пока едва может встать с места, и нормально разговаривает, пока не начинает волноваться. В пьяном виде он говорит гораздо лучше, чем когда он трезвый. Но он весь день сидел здесь и пил, не считая того времени, которое он потратил, чтобы сходить до угла и купить газету.
«Ночь нежна» — удивительно красивый, тонкий и талантливый роман классика американской литературы Фрэнсиса Скотта Фицджеральда.
Роман «Великий Гэтсби» был опубликован в апреле 1925 г. Определенное влияние на развитие замысла оказало получившее в 1923 г. широкую огласку дело Фуллера — Макги. Крупный биржевой маклер из Нью — Йорка Э. Фуллер — по случайному совпадению неподалеку от его виллы на Лонг — Айленде Фицджеральд жил летом 1922 г. — объявил о банкротстве фирмы; следствие показало незаконность действий ее руководства (рискованные операции со средствами акционеров); выявилась связь Фуллера с преступным миром, хотя суд не собрал достаточно улик против причастного к его махинациям известного спекулянта А.
«Субботним вечером, если взглянуть с площадки для гольфа, окна загородного клуба в сгустившихся сумерках покажутся желтыми далями над кромешно-черным взволнованным океаном. Волнами этого, фигурально выражаясь, океана будут головы любопытствующих кэдди, кое-кого из наиболее пронырливых шоферов, глухой сестры клубного тренера; порою плещутся тут и отколовшиеся робкие волны, которым – пожелай они того – ничто не мешает вкатиться внутрь. Это галерка…».
Первый, носящий автобиографические черты роман великого Фицджеральда. Книга, ставшая манифестом для американской молодежи "джазовой эры". У этих юношей и девушек не осталось идеалов, они доверяют только самим себе. Они жадно хотят развлекаться, наслаждаться жизнью, хрупкость которой уже успели осознать. На первый взгляд героев Фицджеральда можно счесть пустыми и легкомысленными. Но, в сущности, судьба этих "бунтарей без причины", ищущих новых представлений о дружбе и отвергающих мещанство и ханжество "отцов", глубоко трагична.
«…Проходя по коридору, он услышал один скучающий женский голос в некогда шумной дамской комнате. Когда он повернул в сторону бара, оставшиеся 20 шагов до стойки он по старой привычке отмерил, глядя в зеленый ковер. И затем, нащупав ногами надежную опору внизу барной стойки, он поднял голову и оглядел зал. В углу он увидел только одну пару глаз, суетливо бегающих по газетным страницам. Чарли попросил позвать старшего бармена, Поля, в былые времена рыночного бума тот приезжал на работу в собственном автомобиле, собранном под заказ, но, скромняга, высаживался на углу здания.
Все не то, чем кажется, — и люди, и ситуации, и обстоятельства. Воображение творит причудливый мир, а суровая действительность беспощадно разбивает его в прах. В рассказах, что вошли в данный сборник, мистическое сплелось с реальным, а фантастическое — с земным. И вот уже читатель, повинуясь любопытству, следует за нитью тайны, чтобы найти разгадку. Следует сквозь увлекательные сюжеты, преисполненные фирменного остроумия Фрэнсиса Скотта Фицджеральда — писателя, слишком хорошо знавшего жизнь и людей, чтобы питать на их счет хоть какие-то иллюзии.
В книгу вошли лучшие рассказы замечательного мастера этого жанра Йордана Йовкова (1880—1937). Цикл «Старопланинские легенды», построенный на материале народных песен и преданий, воскрешает прошлое болгарского народа. Для всего творчества Йовкова характерно своеобразное переплетение трезвого реализма с романтической приподнятостью.
«Много лет тому назад в Нью-Йорке в одном из домов, расположенных на улице Ван Бюрен в районе между Томккинс авеню и Трууп авеню, проживал человек с прекрасной, нежной душой. Его уже нет здесь теперь. Воспоминание о нем неразрывно связано с одной трагедией и с бесчестием…».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Собрание сочинений австрийского писателя Стефана Цвейга (1881—1942) — самое полное из изданных на русском языке. Оно вместило в себя все, что было опубликовано в Собрании сочинений 30-х гг., и дополнено новыми переводами послевоенных немецких публикаций. В первый том вошел цикл новелл под общим названием «Цепь».
Перед вами юмористические рассказы знаменитого чешского писателя Карела Чапека. С чешского языка их перевел коллектив советских переводчиков-богемистов. Содержит иллюстрации Адольфа Борна.
В 5 том собрания сочинений польской писательницы Элизы Ожешко вошли рассказы 1860-х — 1880-х годов:«В голодный год»,«Юлианка»,«Четырнадцатая часть»,«Нерадостная идиллия»,«Сильфида»,«Панна Антонина»,«Добрая пани»,«Романо′ва»,«А… В… С…»,«Тадеуш»,«Зимний вечер»,«Эхо»,«Дай цветочек»,«Одна сотая».
Подарок любителям классики, у которых мало места в шкафу, — под одной обложкой собраны четыре «культовых» романа Михаила Булгакова, любимые не одним поколением читателей: «Мастер и Маргарита», «Белая гвардия», «Театральный роман» и «Жизнь господина де Мольера». Судьба каждого из этих романов сложилась непросто. Только «Белая гвардия» увидела свет при жизни писателя, остальные вышли из тени только после «оттепели» 60-х. Искусно сочетая смешное и страшное, прекрасное и жуткое, мистику и быт, Булгаков выстраивает особую реальность, неотразимо притягательную, живую и с первых же страниц близкую читателю.
Знаменитый Антон Павлович Чехов (1860–1904) первые шаги в русской литературе делал под псевдонимами Антоша Чехонте, «Человек без селезенки», «Брат моего брата», как автор юмористических рассказов и фельетонов, которые издавались в сатирических московских журналах «Будильник», «Зритель» и др. и петербургских юмористических еженедельниках «Осколки», «Стрекоза» и вошли в первые книги начинающего автора. Именно первые сборники А. Чехова – «Шалость», «Сказки Мельпомены», «Пестрые рассказы», а также рассказы, печатавшиеся в журналах «Осколки», «Зеркало» и др., – включены в это издание, раскрывающее и эту грань таланта признанного во всем мире писателя.
«Трилогия желания» – масштабное повествование американского писателя Теодора Драйзера о головокружительной карьере финансиста. В основе эпоса о Фрэнке Каупервуде – биография реального чикагского миллионера Чарлза Йеркса. Большой бизнес, финансовые аферы и махинации, жизнь и нравы олигархов блестяще описаны в трилогии. Осуществление американской мечты и обратная сторона успеха – в романах «Финансист», «Титан», «Стоик», собранных в одном томе.
Джордж Оруэлл — один из самых читаемых в мире авторов и очень противоречивая персона своего времени. Родился в Бенгалии, учился в Итоне, работал в полиции, на радио и в букинистическом магазине, воевал в Испании и писал книги. Ярый противник коммунизма и защитник демократического социализма, Оруэлл устроил бунт против общества, к которому так стремился, но в котором чувствовал себя абсолютно чужим. В книге представлены четыре разных произведения Оруэлла: ранние романы «Дни в Бирме» и «Дочь священника», а также принесшие мировую известность сатирическая повесть-притча «Скотный двор» и антиутопия «1984». Первый роман Оруэлла, «Дни в Бирме», основан на его опыте работы в колониальной полиции Бирмы в 1920-е годы и вызвал горячие споры из-за резкого изображения колониального общества.