Великий еси Господи… Жизнь и проповедь святого Гавриила Ургебадзе, исповедника и юродивого - [14]

Он всегда говорил по Священному Писанию, по Евангелию и по писаниям святых отцов. Однажды к нему пришел один священник, и они начали друг с другом разговаривать на богословские темы. Священник что-то сказал по Василию Великому, а отец Гавриил ему такую вещь говорит: «Добротно пишет Василий и благодатно. Но тогда он был еще юным и не до конца знал эту тему». И потом один раз он нам сказал, что есть такие творения святых отцов, которые они писали, не до конца зная тему, поэтому не нужно думать, что у них все является абсолютно верным учением. «Все это анализируйте с мудростью».

Все его проповеди были очень живыми. Вот иногда некоторые проповедуют, слушаешь, но оно как-то в тебя не входит. А тут ты все как губка всасываешь, все заходило внутрь. Он создавал во время проповеди праздничную атмосферу, но, если кто-то переходил на неуместную тему, отец Гавриил мог строго так посмотреть и сказать: «Этого нам здесь не надо», и сразу эту тему меняли.

Он мог говорить на внешне абсолютно не связанные с сутью вопроса темы, но ты понимал все так, как тебе надо было понимать. Например, он говорил тебе про твои грехи прямо при людях, причем про такие грехи, про которые даже на исповеди стыдно сказать… Один раз он мне говорил такие вещи при людях, а там и монахини были. Думаю: «Слушай, что он делает?!» Потом я узнал: кроме меня, никто ничего не слышал. Один раз другому человеку так при всех что-то говорил; я там тоже нахожусь, грузинские слова слышу, родной язык слышу, но ничего не понимаю. В таких ситуациях его понимал только тот, с кем он говорил.

В русском языке есть такая хорошая фраза: на грани фола. Вот отец Гавриил никогда не фолил, но всегда был на грани фола. У него было это мастерство. Он мог небрежное слово сказать, но чтобы совсем неприличное и недопустимое – такого не было. У юродивости есть своя специфика, юродивые много чего делают, но никогда не фолят. Если ты фолишь, значит, это все не от Бога. Он был как заслуженный артист, только Божественного театра. Так он проповедовал.

Звиад Ониани

Церковь, которую построил отец Гавриил

Отца Гавриила я знаю с детства, он был моим хорошим другом еще до службы в армии. После окончания армии он вернулся домой. Тогда был разгар гонений на веру. Коммунистическая партия как ястреб бросалась на верующих людей, но он ей не подчинился. Он пришел из армии и в своем доме, где и отец жил, и мать жила, – в этом месте он построил маленькую часовню. А государство, чиновники чуть с ума не сошли: как в это время церковь строить… И напали на него, а он не сдавался. Ему приказали немедленно разрушить часовню, а он не разрушал, ни за что не разрушал. Его били, водили в НКВД, били его крепко, но он не сдался. Ни за что не разрушил.

А тогда было такое время, что книги, иконы, в том числе ценные, которые государству не нужны были, вывозили куда-то на свалки. И отец Гавриил ходил на свалки их искать. Он много книг нашел, хороших, важных книг. Церковную утварь находил. Все это собирал и использовал найденное при создании своей часовни. То, что он построил, было изумительно: икона на иконе. А представители государства все время, каждый день к нему приходили и пугали его: мы тебя расстреляем, мы тебя убьем. Но он не сдавался: «Зачем вы меня убьете? Я верующий человек». Он был немного юродивый такой. И долго это время длилось. Потом келья у него там была, рядом мать жила. Эту келью он обвешал иконам и написал у дверей при входе: «Женщинам сюда заходить запрещено».

архим. Иоаким

Первое, что Василий начал делать после возвращения из армии, – строить храм в своем дворе. Построил один раз – храм разрушили. Второй раз – опять разрушили. В третий раз построил – уже не разрушили. Все иконы, которые он находил, собирал в этом храме. Это был не в общем смысле храм, а какое-то такое странное здание с маленькими перегородками, несколькими входами и выходами, как лабиринт. И вся эта церковь увешана иконами разного размера.

митр. Даниил

Часто я видела его очень серьезным, в основном в Тбилиси, в церкви, им построенной, где он запирался во время поста, хотя и там ему не давали покоя, шли и шли к нему, а он никому не мог отказать и принимал всех в своей келье. Здесь он всегда был задумчивым и сосредоточенным, не шутил и не юродствовал, обсуждал с нами серьезные духовные вопросы. В этом месте он и выглядел по-другому: белая прозрачная кожа, спокойный взгляд. «Я осознал свою немощь», – часто повторял он. Эти слова звучали очень искренне – он говорил это от чистого сердца.

иг. Феодора

Как-то отец Гавриил завел нас в храм, который построил своими руками. Открыл двери, включил свет, и у нас вспыхнуло чувство, словно мы попали в сказку типа «Алисы в стране чудес». На улице было очень темно, и вдруг как будто тысяча, миллион лампочек разом включились. Там были не только лампочки, но и какая-то чешская бижутерия, елочные игрушки, – все сверкало. А главное, многие иконы были вырезаны из газет, которые он находил в мусоре. Мы все начали плакать, потому что это было абсолютно неземное место и неземное состояние. Мы стояли на коленях и плакали.