Великий еси Господи… Жизнь и проповедь святого Гавриила Ургебадзе, исповедника и юродивого - [11]

Отец Гавриил был юродивым от Бога. Как и для всех юродивых, для него была характерна такая черта: когда его спрашивали о чем-то, например про то, как спастись, или про Церковь, про Второе пришествие, – он начинал совершенно с другой стороны. Мог начать говорить об опере или о футболе, и вдруг в конце своих слов он высказывал именно ту мысль, давал именно тот совет, который был тебе нужен. Я не помню, чтобы он когда-либо отвечал прямо. Говорил что-то, говорил, пел, и вдруг в то время, когда мы уже уходили и думали, что он не ответит на вопрос, он говорил что-то важное. Причем мы догадывались, что́ он имел в виду, уже спустя несколько минут или несколько часов после встречи. Внешне в те минуты, когда он юродствовал, это был настоящий сумасшедший. Чтобы увидеть в нем святого, для этого нужно было, конечно, смирение и духовный взгляд.

Вино отец Гавриил называл «профессором», и я сам был свидетелем того, что он специально создавал о себе впечатление, что он пьяница, блудник. Про него говорили, что у него незаконнорожденные дети. Те люди, у которых не было духовного взгляда, верили этому, а отец Гавриил, в свою очередь, всячески поддерживал это впечатление о себе. Как-то он дал мне в руки две бутылки белого вина, строго так глазами показал: мол, держи. Потом говорит: «Дай мне профессора». Я дал ему это вино, он выпил чуть меньше стакана, но с таким звуком, как будто он как ребенок, пьет что-то вкусненькое, показывал, как он любит пить. И в это время к нему подошел один молодой человек и спросил его: «Это вы отец Гавриил?» Тут показная веселость отца Гавриила исчезла, он очень внимательно и строго посмотрел на этого парня. Молодой человек сказал: «Отец Гавриил, я очень грешный. Меня простит Бог?», на что отец Гавриил уже совершенно серьезно ответил: «Я все знаю. Господь – это Любовь, Он любит ближнего и тебе все простит. Иди к священнику, поисповедайся, причащайся и больше не повторяй». Молодой человек сделал земной поклон и поблагодарил его. Мы поняли, что отец Гавриил уже знал наперед все его грехи и его прошлое. Спустя секунду вся серьезность исчезла, и отец Гавриил опять начал что-то громко говорить, петь. И что интересно, этому молодому человеку он не сказал: «Я тебя прощаю, ты свободен!» Он направил его к священнику, который, может быть, был в тысячу раз грешнее отца Гавриила. В этом вся соль: каким бы святым ни был человек, какие бы высокие духовные победы ни одерживал, он все равно проповедует и учит тому, чтобы люди шли именно в лоно Церкви, причащались, исповедывались у простых священников. Для отца Гавриила это был закон; его любовь к священноначалию, к священникам была однозначна, я не помню в их адрес ни одного худого слова.

митр. Серафим

У отца Гавриила было полное монашеское нестяжание. Он ничего не имел, кроме одного одеяния и икон. Никакой собственности, никаких денег он при себе никогда не держал. Были моменты, когда он вел себя адекватно, не юродствовал, был очень серьезным, а иногда даже печальным. Иногда отец Гавриил попрошайничал и несколько раз брал нас с собой. А мы все время хотели быть на него чем-то похожи, даже иногда надевали какие-то лохмотья, как у него. И вот один раз он взял нас с собой, начал попрошайничать у одной церкви, а деньги кладет мне прямо в руки. Вдруг я вижу людей, которые меня знают, – они с ужасом на лицах смотрят на меня, но мне как-то все равно было… Рядом с отцом Гавриилом чувствовалась свобода, от него веяло этой свободой, никаких преград для него не существовало.

иг. Феодора

Один мой духовный брат – сейчас он иеромонах – много рассказывал мне об отце Гаврииле: какой святости он человек, как он молится, и мы втроем еще с одним человеком, который тоже сейчас священник, поехали во Мцхету в монастырь Самтавро. Подошли к башне, где жил отец Гавриил, и у входа произнесли молитву святых отцов, – потом мы так всегда делали. Если он отвечал нам: «Аминь», мы входили, а если нет, конечно, мы не имели права входить. Тогда мы вошли, в келье тесно, было очень много икон и очень неуютно – помещение никогда не топили, а вместо окна было отверстие, которое не закрывалось. Летом там было душно и жарко, а зимой холодно. Через некоторое время я обратил внимание, что отец Гавриил ведет себя странно, юродствует. Он не всегда был таким: иногда юродствовал, а иногда вел себя как обыкновенный человек. Тогда он начал юродствовать, и потом наш друг рассказывал, что в тот момент стал переживать из-за того, что нас к нему привел. Он говорил об отце Гаврииле как о святом человеке, а тут он так странно себя ведет. Отец Гавриил пел арии и отрывки из опер и немножко пританцовывал: не ногами, а телом. Когда я брал благословение, он сказал о нас троих: «Это наши пришли». Я тогда подумал, что он говорит в смысле, что верующие пришли, но потом догадался, что он говорил о том, что мы все станем священниками. После этого он уже лично мне сказал: «Мне сейчас Христос сказал, что Он на тебя обижен из-за двух грехов», и он назвал эти два греха. Перед отцом Гавриилом все было как под рентгеном, он все видел: и прошлое, и настоящее, и будущее.