Великие женщины великих мужчин - [76]

Можно предполагать, что профессиональная пианистка Зинаида Нейгауз также оставалась бы отменной половинкой для искристого музыканта, любимца эстетствующей публики Г енриха Нейгауза, но, как и у Козимы с фон Бюловом, тут присутствовала какая-то недостаточность. Вероятно, силы пламени, извечной жажды стать королевой. Если так, то в случае Зинаида1 проявилась основная формула жизни: «За все нужно платить!» И заплатила она жестоко — по двойному тарифу. Жизнь ее разбилась вдребезги. Она, может быть, не ожидала, что Пастернак-разрушитель будет отчаянно искать новую жену, новую семью, дабы сберечь Пастернака-творца? Минула страсть писателя, с которым она не могла играть на рояле в четыре руки, а сестрой по разуму изначально стать не могла.

Потому что собой никогда всерьез не занималась. Не исключено, что и трагическая кончина старшего сына — все та же часть расплаты и удручающего самопрограммирования отрезвевшей Зинаиды. Не потому ли она своего среднего сына боготворила как пианиста (ностальгия по утерянному счастью с первым мужем), а младшего (от Пастернака) снисходительно ограждала от музыки. Нет, младший играл, конечно. Но какой тайный шифр можно обнаружить в записанном одной наблюдательницей восклицании матери: «Зинаида Николаевна возмутилась: как я могла перепутать блистательную игру Стасика с Лёниными экзерсисами?»

А как же Козима? Почему у нее все сложилось с демоном, и как ей удалось этому демону подрезать крылья? Ответ если не прост, то математически просчитан. Сильная и уверенная в себе личность, рожденная в огне страсти пламенного музыканта Ференца Листа и лучистой графини д’Агу, Козима ориентировалась, в первую очередь, на могущество духа. Уловив мятежную суть Вагнера (еще девчонкой, когда тот дружил с ее отцом), она обожгла его своим огнем и усмирила, создав дымовую завесу от всего мира. Она с самого начала была ему другом и оставалась им до самого последнего мгновения. И только где-то в промежутках дружбы становилась женщиной-любовью, женщиной-самкой, женщиной-матерью.

Козима знала себе цену, тогда как Зинаида в себе путалась, не зная, что истинная королева должна быть не «при короле», а «с королем». Вот почему Козима всегда оставалась деятельной и духовно растущей, Зинаида же опустилась и к собственному духовному развитию не прикасалась. Козима сохранила осанку и величавые манеры и на девятом десятке, а Зинаида уже к концу четвертого превратилась в бесформенное никого не привлекающее существо. За все в этой жизни надо платить!

Выводы из интимной истории Бориса Пастернака, вне всякого сомнения, различны — и для участников этой истории, и для читателей этой книги. В личной жизни он предстает довольно безалаберным игроком, относящимся спустя рукава и к своему мирскому счастью, и к формированию пространства любви для людей, его окружающих. Дело не только в его романтичности, поэтичности, природной мягкости и неуклонном желании быть хорошим буквально для всех. Дело в непродуманных решениях, оказавших заметное влияние не только на частную жизнь, но и на творчество. В частности, инфантильная, импульсивная женитьба на девушке, к которой он не испытывал любви, вкупе с эгоистичной формулой бытия привели к слому и разрушению первой семьи.

Удивительно, как что-то одно роднит в несчастливых отношениях с мужчиной и тяготеющую к аристократизму Евгению, и профессиональную пианистку Зинаиду. И это общее — отсутствие способности бороться, отсутствие желания блистать и очаровывать всегда, во всякий момент своей жизни. Эти неспособности у двух женщин проявлялись по-разному.

Если принцесса может временно не соответствовать принцу, полагаясь на свою молодость, свежесть, красоту, сексуальность и прочий инструментарий привлечения перспективного мужчины, то королева — никогда. Чтобы стать истинной королевой, а не тенью короля, нужно не только вдохновлять избранника, формировать ему достойные цели, помогать преодолевать преграды, но и самой становиться личностью. Весомой, деятельной, уверенно играющей свою роль. Это — непреложный закон королев. Ведь принца нужно не только взрастить до короля, но еще и удержать подле себя. А это намного труднее, чем привлечь.

Каждой из них было по-своему трудно жить с человеком, любящим преимущественно себя, ищущим свое отражение в глазах близких ему женщин, жаждущим доказательств своего прикосновения к вечности. Ведь он, этот рафинированный эстет, на самом деле брел по жизни этаким безвольным увальнем, как и его доктор Живаго. Речь здесь идет исключительно о мирском, ибо в мире духовном он был несравненным художником слова (как бы там ни кривился обделенный вниманием Нобелевского комитета Владимир Набоков). Но с Борисом Леонидовичем не было рядом такой, как Вера для Набокова, или Анна Сниткина для Достоевского. Негативный опыт самовлюбленного и отстраненного от мира Пастернака — как в женитьбе без любви, ради формального создания семьи, так и в безудержном броске страсти — довольно убедителен.

Для женщин уроки еще более очевидны.

Во-первых, принцы бывают разные, и па-стернаковская версия — далеко не худшая. Мужчин с огромным потенциалом как достоинств, так и пороков брать необходимо даже не твердыми руками, но железными щипцами! В точности как Анна Сниткина: когда она сама взялась решать экономические задачи семьи, то инфантильные страсти писателя как-то враз улетучились!