Великие женщины великих мужчин - [71]

Наша жизнь обусловлена, мы меняемся и обречены с течением времени настолько потерять свой былой облик, что становимся просто человекообразной оболочкой. Но этот глобальный экзистенциальный вызов, по всей видимости, не случаен — человеку он дан для того, чтобы, обретая с годами мудрость, он мог понять, что является чем-то большим. И только зная о необратимых изменениях своего тела, о грядущей смерти, человек способен по-настоящему любить, переходить с возрастом на новый уровень вибраций. Великий мыслитель ХХ века Виктор Франкл утверждал, что «человек — это больше, чем психика: человек — это дух».

Мы действительно должны помнить, что психическая кондиция и духовная концепция гораздо важнее состояния тела. Мы должны осознанно принимать, что разрушение тела может лишить любви и привязанности именно того принца, к которому лежит сердце в данный момент. Но принц — не единственный на планете. Не зря психология учит женщину: следует полюбить и принять свое тело. По меньшей мере, это подарит равновесие и внутреннее согласие.

Однако эта глава совсем о другом — о том, что искательница принца, потенциальная принцесса всегда превосходно понимает различие между разрушением тела временем и разрушением тела ленью и безволием. Оно, тело, даже по-разному разрушается. Потому что все области самодостаточности тесно переплетены между собой, представляя причинно-следственные зависимости состояний духа, разума и телесной оболочки. Личность — это целостная система, в которой крепкий и плодотворный союз духа, разума и тела создает счастливую судьбу, а рыхлые связи, отсутствие самодисциплины и ответственности, соответственно, выбрасывают несовершенное образование в человеческом облике на обочину жизни.

Природа исповедует универсальные законы — ничто в ней не является постоянным, все может меняться как в лучшую, так и в худшую сторону. А изменения и их качество зависят от внешне простых и понятных способностей — понимать пространство жизни (считывать информацию) и производить акты воли. И именно пониманию отнюдь не радужных перспектив таких изменений служит следующий пример.

У Веры Муромцевой было все, кроме воли. Вернее, и воля поначалу присутствовала, но как-то растворилась под воздействием самой губительной для брака мысли — будто он заключается навсегда. Он — как значок «Мастер спорта»: присваивается однажды, когда тело совершенно, и гордо носится на груди, когда тело едва ли не разлагается на глазах.

Итак, чудесная родословная, завидное образование, безукоризненная красота, великолепные перспективы. Выпорхнув из дворянской профессорской семьи, юная Вера серьезно занималась химией, бегло говорила на четырех языках и ориентировалась в современной литературе. Знатоки того времени утверждали, что девушку без всякого преувеличения сравнивали с леонардовской Мадонной. Она казалась одухотворенной и, вероятно, таковой и являлась — то был расцвет молодых сил, полдень благородного цветка.

На литературном вечере двадцатипятилетняя Вера без труда привлекла внимание тридцатишестилетнего писателя Ивана Бунина — не заметить щедрую на глубоко интеллектуальные, порой радикальные суждения барышню было попросту невозможно. Что касается самой Веры, то заслужить внимание Бунина ей было лестно — к тому времени он был отмечен Пушкинской премией, а за несколько лет до судьбоносной встречи началась публикация собрания сочинений. Это уже был признанный мастер художественного слова, почти король литературного королевства. С другой стороны, нельзя было игнорировать очевидного: Бунин был связан узами легитимного брака, хотя уже определенное время не жил со своей женой.

Сама Вера много лет спустя в мемуарах «Беседы с памятью» вспоминала: «Иногда я забегала к нему днем прямо из лаборатории… Ему нравилось, что мои пальцы обожжены кислотами.» «Будущему классику, видимо, очень импонировало, что целеустремленная Верочка ради дела готова забыть о себе и собственной боли», — отметили по этому поводу Елена Обоймина и Ольга Татькова в книге «Русские жены. Недостижимый идеал». Хотя скорее причина воодушевления будущего классика вовсе не в этом. Рискнем предположить, что зрелого мужчину заворожили признаки самодостаточности девушки — именно их следы были на ее руках. Она если не была уже кем-то в этой жизни, то явно претендовала на это. Милая девушка с авангардным мышлением и богатым внутренним миром, она являлась самостоятельной личностью. И это последнее было и современно и многообещающе.

Но именно со связи с женатым мужчиной, пожалуй, и начинается череда отречений Веры, которая с самого начала не выдвигала никаких требований в отношении себя и даже позволила мужчине распоряжаться своей социальной ролью. Привлеченный многими талантами Веры, Бунин решил сделать так, как было удобнее ему самому. «Я придумал: нужно заняться переводами, тогда будет приятно вместе и жить и путешествовать, — у каждого свое дело, и нам не будет скучно, не будем мешать друг другу.» — заявил он однажды молодой женщине, согласившейся ехать с ним, чужим мужем, в путешествие. И опять подстроилась она, ведомая любовью своего избранника, более опытного и уже социально реализованного. Смелая, решительная, отважно отвергающая закостеневшие моральные устои? Может быть. Скажем, Белла Розенфельд хотела стать актрисой, но, выйдя за художника Марка Шагала, о своей мечте забыла. И таких женщин было немало — готовых дополнить, продолжить собой судьбу мужа, исключив попутно свою индивидуальную (полагая порой, что поместили ее внутрь жизненного проекта избранника). Как будто все верно, но всегда в судьбах находятся те отличительные детали, из которых складывается успех одних и крушение других. Вера Муромцева отлично выдержала экзамен на социальную зрелость: она не только выступила талантливой переводчицей и автором литературных статей, но и, подобно Белле Шагал, оставила после себя книги о мужчине, которому отдала свою жизнь. Но