Великие шпионы - [116]

Эсэсовцы предложили, чтобы я не участвовал в перестрелке, а ждал англичан внутри кафе. Завидев их машину, я должен буду выйти на улицу встречать их. Затем сяду в свою машину и немедленно уеду.

План мне понравился, он звучал разумно. Однако я попросил, чтобы меня показали всем двенадцати солдатам этого отряда и они запомнили мое лицо. Капитан Бест был немного выше меня, но такой же комплекции и носил похожий плащ и монокль, поэтому я хотел избежать всяких ошибок.

Между часом и двумя я, как обычно, пересек границу. Мой неизменный водитель и сейчас сопровождал меня, но человека, который должен был изображать генерала, я на всякий случай оставил на немецкой таможне, чтобы избежать каких-либо неожиданностей.

В кафе мы заказали аперитив. В зале было полно народу, на улице двигалось необычно много машин и велосипедов, то и дело попадались странные типы в штатском, державшие на поводке полицейских собак. Похоже, британские друзья приняли очень строгие меры для своей безопасности.

Надо признаться, я сильно нервничал, особенно когда в назначенное время они не появились. Я начал опасаться, не подготовили ли они нам такой трюк, как в Арнеме. Было уже за три, мы ждали больше часа. Вдруг я увидел, как на высокой скорости подъезжает серая машина. Я хотел выйти, но мой спутник схватил меня за руку.

— Это не та машина, — сказал он.

Я боялся, что командир эсэсовцев ошибется, но ничего не произошло.

Заказав крепкий кофе, я едва успел сделать первый глоток и посмотреть на часы — было двадцать минут четвертого, — как мой спутник произнес:

— Вот они.

Мы поднялись. Я сказал официанту, что приехали наши друзья и мы выйдем на улицу, не надевая плащей.

Большой «бьюик» быстро приближался, затем резко затормозил и свернул с проезжей части на стоянку рядом с кафе. Я направился к нему и был от англичан метрах в десяти, когда услышал за спиной рев приближающейся эсэсовской машины. Вдруг раздались выстрелы и послышались крики.

Автомобиль СС, стоявший рядом со зданием немецкой таможни, рванул прямо на шлагбаум и снес его. Немцы начали стрелять, чтобы посеять панику и сбить с толку голландских пограничников, которые носились взад-вперед и ничего не делали.

Капитан Бест был за рулем, лейтенант Коппенс сидел на заднем сиденье. Коппенс стремглав выскочил из машины, вытащил тяжелый револьвер и нацелил в меня. Я был безоружен, поэтому мог лишь отскочить в сторону, чтобы не дать ему прицелиться. В это мгновение эсэсовская машины с визгом ворвалась из-за угла на стоянку. Коппенс, сообразив, что это главная опасность, обернулся и несколько раз выстрелил в лобовое стекло. Я увидел, как разлетаются мелкие осколки и по стеклу идут трещины. Странно, как прочно запоминаются подобные мелочи в опасные моменты. Я был уверен, что Коппенс поразил водителя и командира эсэсовцев на переднем сиденье. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем случилось совсем иное. Вдруг я заметил, как мощная фигура командира выскакивает из машины. Он тоже выхватил пистолет, и началась настоящая дуэль между ним и Коппенсом. Оба стреляли прицельно. Вдруг Коппенс выронил оружие и упал на колени. Я слышал, как командир эсэсовцев кричит мне:

— Убирайся ко всем чертям! Бог знает, как тебя не убило.

Я повернулся и побежал за угол дома к своей машине. Оглянувшись, я увидел, как Беста и Стивенса вытаскивают из «бьюика», словно тюки сена.

За углом я неожиданно столкнулся со здоровенным эсэсовцем, которого раньше не видел. Он схватил меня за шиворот и приставил пистолет к носу. Несомненно, он принял меня за капитана Беста. Позднее я узнал, что вопреки моему строгому приказу он был включен в спецотряд буквально за минуту до выступления и поэтому не знал, кто я такой.

Я изо всех сил оттолкнул его и заорал:

— Ты что, идиот? Убери пушку!

Но он был чересчур возбужден и снова схватил меня. Я пытался высвободиться, он целился в меня, но в тот самый момент, когда он нажал на спусковой крючок, кто-то оттолкнул его руку, и пуля прошла в паре сантиметров от моей головы. Я обязан своим спасением бдительности заместителя эсэсовского командира. Он заметил, что происходит, и вовремя вмешался.

Не вдаваясь в объяснения, я сел в свою машину и рванул с места, оставив эсэсовцев завершать операцию.

По плану всем следовало как можно скорее вернуться в Дюссельдорф. Я там был через полчаса, и почти сразу появились и эсэсовцы. Они доложили мне:

— Бест и Стивенс и их голландский водитель доставлены, как приказано. Из документов лейтенанта Коппенса следует, что он вовсе не британец, а офицер голландского генштаба. Его настоящая фамилия Клооп. К сожалению, он тяжело ранен в перестрелке, и сейчас им занимаются медики.

Другой эсэсовец добавил:

— Жаль, что пришлось пристрелить Коппенса, но он же первый открыл стрельбу. Тут уж или я, или он. Оказалось, я лучше стреляю.

Коппенс, он же Клооп, умер от ран в дюссельдорфском госпитале. Беста, Стивенса и их водителя отправили в Берлин.

Бест и Стивенс оставались в плену до конца войны и были освобождены в 1945 году. Я несколько раз пытался обменять их на немецких пленных, но Гиммлер всегда отвечал резким отказом, а в 1943 году вообще запретил мне поднимать этот вопрос. Его упоминание сразу натолкнуло бы Гитлера на мысли об Эльсере, человеке, который подложил бомбу в «Бюргербройкеллер». Гитлер был уверен, что у Эльсера имелись сообщники, и считал величайшим провалом гестапо, что оно не смогло их найти. Гиммлер был рад, что со временем Гитлер забыл о покушении, и не хотел вызывать память о нем упоминанием Беста и Стивенса, которые в представлении Гитлера были связаны со взрывом.