Великие русские старцы - [145]

◊ Поучительны были наставления старца Наума боримым плотскою похотью. В назидание им старец рассказывал, какой ценой бесстрастие досталось ему самому: «Раз привели ко мне женщину, желавшую поговорить со мною; недолго была моя беседа с посетительницею, но страстный помысл напал на меня и не давал мне покоя ни днем, ни ночью, и притом не день или два, а целых три месяца мучился я в борьбе с любой страстью. Чего не делал я! Не помогали и купания снеговые. Однажды после вечернего правила вышел я за ограду полежать в снегу. На беду, заперли за мною ворота; что же делать? Я побежал кругом ограды к другим, третьим монастырским воротам; везде заперто. Побежал за кожевню, но там никто не живет. Я был в одном подряснике, и холод знобил меня до костей; едва дождался утра и чуть жив добрался до кельи; но страсть не утихала. Когда настал Филиппов пост, я пошел к духовнику, со слезами исповедал ему свое горе и принял епитимию; тогда только, благодатию Божиею, обрел я желаемый покой».

Преподобный Георгий, Задонский Затворник (1789–1836)

Преподобный Георгий, затворник Задонского Богородицкого монастыря, был дворянин (его мирское имя — Георгий Алексеевич Мишурин), офицер, участник войны 1812 года.

Пламенная любовь к Богу, начавшаяся с детства, охватывала Георгия все сильнее и сильнее; мирские обязанности, вынужденные отношения с людьми сильно тяготили его; новая жизнь, проникнутая одним духом и одной мыслью о Боге, звала его к себе, и в 1818 году Георгий, с чином поручика, оставил службу.

7 сентября 1818 года, накануне праздника Рождества Пресвятой Богородицы, Георгий прибыл в Задонскую обитель и вступил в нее послушником. Ему было двадцать девять лет.

С великой ревностью исполнял он обеты послушания, пребывая в постоянной молитве, трудах и посте. Особенно старался он соблюдать безмолвие; в храме он не только не говорил, но и не отвечал на вопросы, так что некоторые в посмешище называли его немым.

Приблизительно через год по вступлении в монастырь послушник Георгий затворился в тесной, самой худшей келье. Она была каменная, закрыта со всех сторон, и в летнее время в ней был очень тяжелый воздух. От сырости здесь завелось множество насекомых. Зимой она промерзала. Терпя тесноту, холод и духоту, испытывая недоброжелательство приставленных к нему келейных, которых обязанность состояла лишь в подаче ему пищи, что они исполняли нерадиво, — послушник Георгий начал жестокую жизнь.

Ложился он очень редко, несколько суток проводил без сна, отдыхал недолго, сидя на стуле до утреннего благовеста; одежду носил до обветшания, пищу принимал не ежедневно, и только вечером — на два дня небольшая булка и две кружки воды с уксусом. Иконы были единственным украшением кельи.

Умножая труды, Георгий выкопал под полом глубокую пещеру и в ней уединялся на день, так как тогда мимо его жилища ходили и нарушали тишину. В келью к нему никто не входил.

После пятилетнего пребывания в этой келье по требованию настоятеля преподобный Георгий перешел в другую, более просторную, деревянную. В это время подвижник походил лишь на тень живого человека. Покинутую им келью он всегда вспоминал с сожалением.

В новой келье половину помещения он отделил для келейников; теперь преподобный иногда отпирал двери тем, кто искал духовного назидания.

И после пятилетних усиленных трудов, невидимая тяжелая брань не оставляла подвижника в покое. Когда находило на него состояние сухости душевной, он старался оживить душу горячими слезами. При нападке лености он обливался холодной водой, или ночью, обнажившись, бросался в снег. Он возлагал на себя вериги и надевал пояс из проволоки с острыми шипами.

Келью свою преподобный содержал в величайшем порядке. У дверей коридора стоял гроб без крышки, далее шли небольшие сени, в которых следовало произнести краткую молитву. Отклик «Аминь» означал позволение войти. В одном углу кельи стояла крышка гроба, на стене — образ Святой Троицы с неугасимой лампадой; по стенам — скамьи, разделенные столиками; на полу — рогожка вместо кровати; в каморке — книги.

Большим праздником для затворника было, когда приносили к нему, для совершения молебна, чудотворную Владимирскую икону Божией Матери, главную святыню Задонского монастыря. В келье было много икон, и некоторые осуждали это как роскошь. Свою убогую обстановку и сам Георгий считал роскошью и говорил: «Как я засорил свою келью, как стал жить роскошно! Осмотрись, Георгий, так ли тебе надо поступать!»

Когда кто входил, Георгий, вместе с вошедшим, клал три земных поклона, прикладывался с посетителем ко кресту и Еванге лию, лежавшему на столе, и затем, после взаимного поклона в ноги, давал братское лобзание. Затем начиналась беседа.

Своими речами он часто отвечал на внутренние, еще не высказанные запросы приходящего.

Многие писали затворнику письма, и он некоторые сжигал, не распечатывая, зная, что такие письма с лукавством и лестью; другие же истинно радовали его.

Когда стучались к нему посетители, он знал, с каким духом кто приходит. Часто называл своим келейным знакомых лиц, говоря: «Как замедлили они прибытием к гробу преосвященного Тихона». Эти слова всегда означали их скорый приезд. Иногда, провидя, что кто-либо из знакомых его страждет, затворник посылал утешительные письма. Предупреждал также он некоторых о близкой смерти, увещевая принести покаяние.