Великие русские старцы - [143]

◊ Благодать Духа, вселившаяся в сердце, умудрит его более всякой науки. Если кто после внешнего образования поклонит свою выю благодати Духа, такой может сделаться премудрейшим между премудрыми, какими были апостол Павел, Иоанн Златоуст, Василий Великий.

◊ Многие, пребывая в страстях, тщатся стяжать благодать от Иисусовой молитвы. Если в какой бочке держали деготь, согласится ли кто, и по испразднении дегтя, влить в нее благовонное масло? Так в сердце, в котором гнездились или гнездятся еще страсти, скоро ли примет в себя благодать Святого Духа? Поэтому постараемся прежде очистить сердце от дегтя страстей, и потом уже можем надеяться получить лучшее.

◊ Прежде молитвы Иисусовой, подобает испросить у Бога прощение прегрешений и умертвить в себе ярость и похоть. Тогда Сам Бог будет тебе учителем в молитве сердечной. Сердечная молитва есть дар Божий, подаваемый возлюбленным рабам Божиим; сподобляется сего один из тысячей. Мнится мне, что одна молитва Иисусова, без делания заповедей, быть не может. Как некоторые думают, что они молитвенники, и учат других молитве Иисусовой, нимало не заботясь об исполнении заповедей Господних?.. Еще: и всесвятое Его имя (Иисус) должно часто произносить устами. Хорошо строить храмину с основания, а не с крыши. Писано есть: мельзи млеко, и будет масло. То есть: поговори молитву Иисусову устами подольше, заговорит и сердце. Возлюби количество и придет качество, то есть: после долгого и многолетнего пребывания в устной молитве, стяжешь сердечную. Кто же сначала учит, или учится творить молитву в сердце, тот, видно, и устами творить ее не умеет. Божия благодать приходит незаметно. Иногда благодать дается подвижнику в начале подвига, а иногда под конец жития.

◊ Я знал в Москве простого мужа гр. Ф-ча, по прозванию Гончар. Он был знаком митрополиту Платону и пользовался его расположением. Однажды между разговорами о спасении Гончар сказал владыке: «Научи меня молиться». Платон велел ему творить молитву Иисусову. Послушал Гончар, начал творить молитву и потом просил у Платона дальнейших наставлений. Владыка послал его в Песношский монастырь к иеромонаху Самуилу. Пошел к нему Гончар, посоветовался и возвратился домой в крайнем молчании; оставив всю домашнюю заботу устроил себе в доме укромный чуланец; поставил в одном образ с лампадкою и начал безмолвствовать. В церковь же ходил всегда и был до смерти церковным старостою. За смирение и милосердие к нищим Бог явил ему его кончину.

Старец Наум (1777–1853)

Старец Наум двадцать восемь лет был в монастыре простым послушником — ловил морских зверей в Сосновой губе, трудился на монастырском кожевенном заводе, в свободное время изучая русскую грамоту, которою не занимался в детстве (по происхождению он был корел).

Главными чертами его характера были всегдашнее спокойствие духа, кротость и незлобие. Опытным подвижникам уже была видна его высокая жизнь. Так, старец Феофан, двадцать пять лет проживший в пустыне, спрашивал, когда пришел в монастырь: «Кто у вас Наум? Покажите мне его: он строит себе прекрасную палату».

Только в 1819 году отцу Науму дозволили носить рясу, и он был поставлен в Анзерском скиту на постоянное чтение Псалтири. Здесь отец Наум впервые получил уголок, где каждую ночь, пред ликом Божией Матери, совершал свои молитвословия и коленопреклонения. Две только книги он имел у себя: Псалтирь, по которой отправлялись молитвословия, и «Лествицу» преподобного Иоанна Лествичиика, по которой учился подвижничеству.

Когда выяснилось, что отец Наум проживает в монастыре, не имея увольнительного свидетельства от своего сельского общества, было решено выслать его в родное село. Без прекословия отец Наум покорился своей участи; его посадили на карбас и отправили с попутчиками поморцами. Но встречный ветер заставил остановиться у Заяцкого острова. Проходит день, другой, неделя; ветер не сменяется; еще неделя — ветер тот же. Смущенные корабельщики решили отвезти отца Наума обратно в монастырь. Так он вернулся на Соловецкий остров, а поморцы, когда ветер переменился, отправились домой.

Тихо и спокойно текла жизнь подвижника в Анзерской пустыне. Он любил уединяться для богомыслия и слезных молитв; по ночам, по возможности, сокращал время сна; от рождения не пил ни вина, ни пива, ни чаю, не носил теплого платья, довольствуясь одним рубищным подрясником и ветхой рясой, которых не взял бы и нищий, если бы нашел эту рухлядь брошенной на дороге.

Молитвенные подвиги до того умягчили сердце подвижника, что он постоянно проливал слезы умиления, особенно в церкви, во время поучений. «Ты плачешь, отец Наум; что же я не могу плакать?» — говорил ему один молодой инок. «Придет время, придет», — отвечал Наум, едва сдерживая слезы.

В 1826 году Соловецким настоятелем был определен архимандрит Новгородского Кирилловского монастыря Досифей. Он был Соловецкий постриженник; во дни новоначалия трудился вместе с отцом Наумом в звериной и рыбной ловле и обучал его тогда русской грамоте. Новый настоятель, прибыв в скит, едва узнал в хилом и изможденном старце, одетом в рубище, бывшего своего сотрудника, тридцать шесть лет безропотно трудившегося на пользу обители. Призвав его в монастырь, архимандрит Досифей, уволил его от обязательных трудов и поручил ему чтение синодика в церкви преподобных Зосимы и Савватия и возжжение лампады в часовнях преподобных Германа и Иринарха.