Великие русские старцы - [106]

Особенными добродетелями старца были нестяжательность, пост, молитва, милосердие, смирение.

Он подавал всякому просящему, никому не отказывая, и часто доходил до того, что, раздав все свое жалованье до последней копейки, просил у духовных чад рубль для подаяния нищим, которые всегда толпились вокруг него. Когда бывало много нищих, он клал в карман серебряные и медные монеты разного достоинства и подавал их, не разбирая, что кому попадет. Многие семейства были избавлены старцем от нищеты, от разорения, нередко с пожертвованием значительных сумм. После его смерти стало известно, что старец тайно посещал бедные жилища и тюрьмы.

Только самые близкие к отцу Агапиту знали о его воздержании и посте. В первую и последнюю седмицу Великого поста он почти не принимал пищи — и при этом в положенные Церковью дни сам литургисал, продолжая литургию от четырех до пяти часов и говоря поучения.

Вообще жизнь старца была сокровенным, молчаливым внутренним деланием о Господе.

Он всегда являлся первый к церковным службам и нередко, упреждая очередного, сам читал за него полунощницу или часы. Благочиние, великолепие и продолжительность его службы утешали души богомольцев. Древнее трогательное столповое пение, которое он воссоздал в Нило-Столобенской пустыни, располагало к молитве и вызывало слезы. По лицу самого старца часто струились слезы, и он, как бы отрешаясь от всего земного, погружался в невидимое дивное созерцание. Нельзя было смотреть на старца без глубокого чувства умиления.

Особенно же умилительно было служение его в Страстную седмицу, когда он среди церкви читал святое Евангелие: в эти минуты по лицу его струились обильные слезы и от плача прерывался его голос.

Нередко, простояв на келейной молитве всю ночь, старец, при первом ударе к утрени, весело и бодро шел в храм, облачался для церковных выходов, читал и пел, и никому в голову не приходило, что он во все ночное время не смыкал глаз.

От ночных стояний на коленях его были затверделости; его ноги, черные и постоянно отекшие, были покрыты ранами. Но, несмотря на боль, он стоял иногда в служении Богу и человекам по восьми и более часов сряду, не садясь, не опираясь и не прислоняясь к стенке. Этот последний подвиг он усвоил себе, подражая преподобному Сергию Радонежскому, и исполнял его до конца своей жизни.

Страдал он также от вериг, но никогда об этом не говорил. И только прислуживавшие ему видали кровь на белье. Вообще он слабел телом и часто молча страдал, не прекращая своего служения Богу и человекам.

У старца Агапита было много духовных чад, он с пастырской кротостью и любовью принимал всякого желавшего принести чрез него покаяние Богу. При выслушивании исповеди кающихся старец плакал и от страха Божия изнемогал телом.

Ревностно занимаясь душами своих чад, отец Агапит назначал им по силе каждого молитвенные и другие правила, строго требуя их исполнения. Но никогда и ничего он не заповедовал, сам не испытав и не пройдя этого. Он учил своим примером, и ему было горько, если его духовные чада не исправлялись или впадали в какой грех.

Старцу была присуща особая благодать Утешителя Духа, и он осиявал ею каждого приходящего и надолго укреплял дух его в подвигах спасения, в терпеливом несении креста, часто весьма тяжкого.

Духовные чада знали, что их духовного отца всегда можно разбудить, отвлечь от трапезы, прервать его отдых, что даже в болезни старец всегда поможет и утешит.

Замечательна была в отце Агапите еще одна добродетель: он никогда никого не осуждал, даже клеветников и своих врагов, и не любил слушать, когда другие при нем судили кого-либо.

Кроткий и смиренный, доверчивый, общительный и простой душою и сердцем, старец всех любил, всем прощал, всем был слугой, но и при этой простоте оставался настоятелем монастыря, имея твердый, основательный и непоколебимый характер. Уже ничто на свете не могло изменить его решений, если однажды, по воле Божией, принимал он на себя, для собственного спасения или для пользы человека, какое-нибудь иго, хотя бы оно оказалось тяжким и неудобоносимым.

Старец Агапит со слезами говорил и писал друзьям своим, что он грешнее всех человеков, что Господь только премудро скрыл от них грехи его, дабы они не соблазнялись ими и, потеряв к нему доверие, не пошли блуждать по непроходимым дебрям самости, да не сделались добычею врага. Он молился, чтобы умереть ему под гнетом страданий, и, считая себя недостойным христианского погребения, хотел, «чтобы псы или звери растерзали мертвое тело во очищение его души». Когда старец говорил это, у него струились слезы, а когда писал, листок был влажен и носил следы смиренного его плача.

Бедных паломников, приходивших в Нило-Столобенскую пустынь, старец Агапит принимал с отеческой приветливостью и любовью. В его гостиной, за его трапезой, в его экипаже часто видали нищих или странников в лаптях и грязном одеянии — были у старца и такие духовные чада. Иногда он оставлял их обедать, сажал за стол, где уже сидели почетнейшие гости, — и оказывал засмущавшимся беднякам особенное внимание.

Более чем за полгода до своей кончины отец Агапит стал часто напоминать о ней близким.