Великие русские писатели XIX века - [11]

                      …Его глаза

Сияют. Лик его ужасен.

Движенья быстры. Он прекрасен,

Он весь, как Божия гроза.

Божий промысел действует в истории через великих людей – только они живут вечно в памяти людей; все остальные «сильные, гордые мужи» поглощаются забвением:

Их поколенье миновалось –

И с ним исчез кровавый след

Насилии, бедствий и побед.

В 1829 году Пушкин уехал в Закавказье, где шла война с Турцией; он сопровождал действующую армию и искал опасности, может быть смерти. После взятия Арзрума он побывал на кавказских минеральных водах; впечатления свои описал впоследствии в «Путешествии в Арзрум». Вернувшись в Россию, он посватался к 16-летней московской красавице Наталье Николаевне Гончаровой и осенью 1830 года отправился в имение отца село Болдино, чтобы перед свадьбой устроить свои запутанные дела. Из-за холеры сообщение с Москвой было надолго прервано, и поэту пришлось всю осень просидеть в Болдине.

Тут посетило его такое вдохновенье, что он забыл и Москву, и денежные хлопоты, и преследования Бенкендорфа, и даже невесту. «Ты не можешь себе вообразить, – писал он Плетневу, – как весело удрать от невесты, да и засесть стихи писать… Я в Болдине писал, как давно уже не писал. Вот что я привез: две последние главы Онегина, повесть, писанную октавами („Домик в Коломне“), Скупой Рыцарь, Моцарт и Сальери, Пир во время Чумы, Дон-Жуан и около 30 мелких стихотворений. Еще не все: написал я прозой 5 повестей („Повести Белкина“)».

Это была настоящая буря вдохновения, о которой Пушкин писал:

…Но лишь божественный глагол

 До слуха чуткого коснется,

 Душа поэта встрепенется,

 Как пробудившийся орел.

Болдинской осенью было закончено совершеннейшее из его творений – роман в стихах «Евгений Онегин». Начатый в 1823 году в Кишиневе, он как верный друг сопутствовал поэту в его скитаниях: Пушкин продолжал его в Одессе, Михайловском и Петербурге.

Судьба автора, его духовное и поэтическое развитие, его настроения, радости и печали – все отразилось в этом «собрании пестрых глав». И все же, несмотря на разнообразие материала, вошедшего в поэму, она едина и закончена. Могучий лирический поток своим ритмом и звучанием объединяет ее разнородные элементы. О чем бы ни рассказывал нам поэт – о светской ли жизни своего разочарованного героя, о печальной ли судьбе «милой Тани», любившей Онегина, отвергнутой им и соединившей свою жизнь с нелюбимым мужем, о восторженном ли поэте Ленском с кудрями черными до плеч, убитом на дуэли другом, о белокурой ли его невесте Ольге, скоро утешившейся после смерти жениха, о старушке ли няне, в платке и длинной телогрейке, – всегда мы слышим его личный голос, биение его сердца. Поэма едина, как едина личность автора, Как едина его душа; и ни в одном произведении Эта Душа, полная гармонической ясности, любовной Нежности, беззлобной насмешливости глубокой печали, не открывается перед ним так доверчиво, как в «Онегине».

Пушкин говорит о себе, о своей жизни, о своих чувствах, воспоминаниях и мечтах. Его душа «трепещет и дрожит» – и из поэтического волнения ее рождаются образы, как легкие тени; они растут уплотняются, но никогда не отрываются вполне от породившего их лона – лирического потока.

Онегин – конечно, не сам Пушкин: у него своя судьба, свой характер, свое особое лицо. Но как близок он автору, как часто забываем мы о черте, отделяющей творца от творения. Он «друг» поэта, его «добрый приятель» – у него та же «мечтам невольная преданность», «неподражаемая странность», он тоже «повеса пылкий», «философ в осьмнадцать лет». Когда в 1819 году поэт предается наслаждениям светской жизни, Онегин сопровождает его по театрам, ресторанам, холостым пирушкам, балам и раутам. Как Пушкин, Онегин страдает модным сплином, подражает Чайльд Гарольду и сочиняет злые эпиграммы; так же скучает в деревне, читает романы и ездит верхом. В лирическом романе герой не до конца объективируется: Пушкин приписывает ему свои желания, мысли, свои «поэтические бредни». Он как будто забывает иногда, что Онегин – светский сноб, а не поэт. Ночью, когда небо светло над Невой и луна отражается в воде, два друга – поэт и его герой – мечтают вместе:

Воспомня прежних лет романы,

Воспомня прежнюю любовь,

Чувствительны, беспечны вновь

Дыханьем ночи благосклонной

Безмолвно упивались мы.

Кажется, что ночью Онегин сбрасывает маску «типичного представителя полуобразования», как о нем выражаются в учебниках, и становится тенью поэта, отбрасываемой его фигурой на гранит набережной. Вот почему, рассказывая о жизни Онегина, Пушкин так легко переходит к личным признаниям, размышлениям о своей судьбе, воспоминаниям о былых романах. Это совсем не «отступления», как нам толковали в школе, а та же лирическая волна, которая свободно переливается из мира, создаваемого писателем, в его внутренний мир.

Столь же неразрывна связь образа Татьяны с душой Пушкина. Он любит свою героиню, как любил ту, «с которой образован» ее «милый идеал». Он не может без умиления смотреть на эту «барышню уездную с печальной думою в очах, с французской книжкою в руках»; он трепещет за ее судьбу, льет над ней слезы, восхищается ее духовной красотой. Все мечты о любви, все порывы к чистоте и женственности, всю боль разочарования, все воспоминания о промелькнувшем и изменившем счастье, всю неутолимую жажду прекрасного вложил Пушкин в это дитя своего сердца. И из бурного моря его страстей и желаний она возникла в «магическом кристалле» поэзии как воплощенный идеал «чистейшей прелести чистейший образец». Психология нас учит, что каждое чувство носит в себе зародыш образа. Чувства поэта объективируются в живых людях. Так и Ленский – часть души Пушкина, пройденный этап его художественного развития.