Великие любовницы - [128]

Личность Людовика IX — странная личность во всех отношениях. Несмотря на огромное свое вечное унижение перед народом и придворными, он властью пользовался и уважением. С ним считались, его ценили, его боялись. Народ, веками привыкший к внешней ослепительности одежды и двора короля, сейчас безоговорочно должен был принять ношение королем власяницы, грубой одежды и спанье на волосяном матраце. Король-аскет еще при жизни стал святым. Только от этой святости веет, как от могильного холода.

Редко, конечно, но иногда, дорогой читатель, сверхъестественные силы посещают королевский альков. И происходит истинное чудо, ни наукой, ничем другим не объяснимое. И такое «чудо» случилось с австрийским королем Альберхтом II в начале четырнадцатого века. А дело так было. Этот король, получивший прозвище «Мудрый» за свои действительно мудрые начинания: он был противником войн, перестал преследовать евреев и начал развивать в своем государстве ремесло, вдруг ни с того ни с сего после шестилетнего своего супружества заболел неизвестной, таинственной и страшной болезнью: у него отнялись руки и ноги, то есть попросту развился паралич. Много столетий спустя, то есть в 1984 году, когда откроют гроб этого короля и исследуют его кости, окажется, что он болел полиартритом, но раньше название этой болезни не знали. Сами понимаете, какое это было большое горе для короля и для Австрии. Тут австрийский дом к упадку без наследника клонится, а король супружеские обязанности не очень-то исполнять может, хотя его в лектике каждый вечер без особой надежды на успех в спальню королевы носят. А королевой была Иоанна фон Пфирт, и ее тоже потом чудо коснулось. Вся эта семейка вообще сверхъестественными чудесами была охвачена. Вышла она замуж в весьма почтенном, а прямо даже зрело почтенном, в двадцать четыре года, возрасте. Это при том, что на каждом шагу в Европе того времени были даже двенадцатилетние королевские жены, а пятнадцатилетних — пруд пруди. Он тоже не мальчик — ему двадцать шесть лет. И вот в течение шести лет, когда он еще на собственных ногах в спальню к супруге хаживал, господь бог ни одного ребенка им не дал. И вдруг такое великое несчастье — паралич конечностей, теперь пиши «пропало» для австрийского дома: ни одного мужского потомка в нем нет. Но вдруг этот самый «мудрый» Альберхт мобилизует в себе неслыханную силу воли: он решает к господу богу за помощью в рождении наследника обратиться и выбирает для себя трудное паломничество в отдаленные святые места. Описывать, с какими трудностями он пробирался, чаще несенный в лектике, но иногда и ползущий своими силами, — невозможным нам представляется, тут перо Достоевского надо иметь. Но по прибытии к себе в Австрию, после пятнадцатилетнего бесплодного супружества, жена его Иоанна в возрасте тридцати девяти лет рожает первого ребенка — мальчика. Ну не чудо ли! Но этого мало. Она еще ему троих сыновей родила, а последнего в возрасте пятидесяти одного года! Такое даже и в наше время разных гормональных лечений не встречается! А тогда, когда женщина сорока лет уже считалась глубокой старухой? Ну, конечно, народ не очень в это божеское «чудо» поверил. Стали то здесь, то там ползти слухи, что отцом ребенка не король, а какой-нибудь любовник королевы является. Чтобы охранить честь своего рода и австрийского дома, Альберхт II вынужден был издать официальный указ о том, что все сыновья, рожденные королевой, — его отцовства и он это официально перед всем народом заявляет. И все это с амвона церкви произносилось в течение нескольких недель. Так что народ, до сих пор верящий «мудрому» королю, вынужден был и на этот раз поверить в «чудо». Австрийский дом был спасен. А королева Иоанна, родив последнего ребенка — сына — в возрасте 51 года, через год ровно умирает. Как будто бы свою миссию она с честью выполнила, больше ей интереса жить на этой земле нет. А может, за нее так господь бог рассудил. Но нам кажется, что сверхъестественное чудо и без божеской помощи объявляется, если индивидуум наделен железной волей, непоколебимой уверенностью и надеждой. На что только не способна эта загадочная и могучая, но пока еще плохо исследованная сила, какой является сила воли!

Но хотя сила воли и действенная сила, но личного счастья человеку не больно-то приносит. А даже наоборот. И избежала бы своей невыносимой участи вечной сестры милосердия Мария Анна Сабаудовская, если бы хоть немного умнее и хитрее была. Нам до слез жалко хорошую, хотя и некрасивую австрийскую императрицу итальянку Марию Анну Сабаудовскую. Ее в возрасте двадцати семи лет выдали замуж за совершенно ненормального и больного Фердинанда II. Свекор Фердинанд I женил своего сына и от стыда голову в сторону отворачивал. Знал, какое больное сокровище подсунул итальянке Марии Анне. Жених шатается на своих тоненьких ножках и к невесте неуверенно приближается. А она как глянула на сосватанного жениха Фердинанда II, от ужаса пошатнулась, слезы из глаз брызнули и вот-вот в обморок упадет. Дамы ее поддерживают с двух сторон, негоже такой конфуз Италии приносить: растянуться на полу без сознания от уродливости будущего супруга. А он и сам от ужаса своей уродливости тоже чуть в обморок не падает. Кривые его ножки заплетаются, большая голова с непомерно огромной черепной коробкой шатается, как у дряхлой старушки, изо рта слюна обильно капает, лицо искривлено, а из-за заикания вместо приветствия вылетают какие-то непонятные жалобные вопли, как у обиженного зверька. Итальянская свита вокруг Марии Анны Сабаудовской шепчется и на портрет, присланный невесте, с возмущением грозно поглядывает. Это надо же, до какой бессовестности Фердинанд I, отец, докатился: послал на обозрение портрет, на 100 процентов от оригинала отличающийся. И свадебное торжество, когда жених от смущения и стыда молчит, а невеста бледная, как труп, трясется и слезы глотает, здорово на политический скандал смахивает. Свадьба напоминает собой поминки по умершему. Свекор Фердинанд I, подсунувший здоровой женщине больного эпилепсией сынка, смущается, тяжело вздыхает и печально благословляет новобрачных: «Смилуйся и прости ты нас, грешных, господи». Совсем свекор забыл, что свадьба это, не похороны. Но что можно ожидать от совершенно ненормального, больного наследника? Счастье в семейном алькове? Радуется только Софья, вышедшая замуж за второго сына Фердинанда I Франца Карла. У нее сын, здоровый красавец Франц-Иосиф, растет, и второй сын, Макс, конечно, немного тоже ненормальный, но с Фердинандом II не сравнить. Софья радуется, что в таком уродливом, больном алькове детишки, конечно, рождаться не будут и ее сын Франц-Иосиф (это он женился на Сисси) большие шансы имеет императором в будущем стать. Но на всякий случай бежит к врачам удостовериться и просит ей открыть всю правду-матку во имя будущего австрийской империи: могут ли быть у эпилептического наследника престола Фердинанда II дети? Врачи живо ее успокоили: какие дети, какие дети, если наследник полный импотент от рождения, да и припадки так его одолевают, что не любовные утехи у него на уме — живым бы только остаться. Мы там не знаем, были ли эти конвульсии эпилептического характера у Фердинанда II в первую брачную ночь или бог смилостивился над ним, но то, что жила эта монаршья пара как брат с сестрой, — это мы точно знаем. Сколько слез пролила бедная Мария Анна Сабаудовская в таком алькове с больным супругом, трудно сказать, но вида не показывала. Каждое утро из королевского алькова выходила, хотя и грустная и молчаливая, но никогда ни на что не жаловалась и свою горькую судьбу бесплатной медицинской сестры не комментировала. А у Фердинанда II иногда припадки длились один за другим, всю ночь беспрерывно. Ухаживать за супругом, не позволить ему, беспамятному, удариться, отирать его желтую пену, не спать иногда и по нескольку дней стало ее уделом. И заметьте, дорогой читатель, что за святая женщина, ни слова упрека или недовольства: молчаливая, печальная, осунувшаяся, уставшая, но спокойная и со всеми приветливая. Свекор Фердинанд I чувствовал угрызения совести, истово молился и крестил Анну Марию: «Прости ты, господи, грехи наши, прости нас, грешных». Ну его, конечно, надеемся, господь бог не простил: никому не дозволено из здоровых королев бесплатных сиделок делать, а ее, конечно, живым ангелом на небо взял. Ничего ни светлого, ни радостного эта жена не имела со своим мужем: едино спасение, что во время какого страшного припадка умрет у нее на руках. А этот калека, вечно умирающий, полуживой эпилептик будет жить до семидесяти с лишним лет, многих переживет и еще австрийской империей править будет, подтверждая историческую истину, что больные и сумасшедшие могут править государством.