Великие любовницы - [122]

Когда через столетие нашли саркофаг с телом дона Карлоса и открыли, то обнаружили там его голову, отделенную от туловища. Голову своему сыну ревнивый отец отрубил? Возможно, и так. Испанцы — народ гордый. Они вероломства не прощают. Потому-то и Елизавета недолго пожила. Она почти тотчас же после смерти дона Карлоса из жизни ушла. Заболела какой-то странной болезнью, на отравление похожей, и умерла. Рожденным детям, дочери Изабелле и сыну от четвертого брака Филиппа II и Анны Австрийской, отец не позволял даже разговаривать друг с другом без его позволения, не то чтобы воспитываться вместе. Боялся комплекса дона Карлоса? Вполне возможно.

Да, переворачиваются в своих гробах Фердинанд и Изабелла, соединившие Арагонию с Кастилией и давшие начало объединению Испании. Что ни потомок — то сумасшедший. И как не вспомнить здесь еще об одной дочери испанских королей Фердинанда и Изабеллы Елизавете? Подумать только, и эта… умерла от любви. Сын дон Жуан умер от любви, дочь Иоанна от любви свихнулась, а теперь вот еще и Елизавета. Что за несчастье на королевском дворе. Точно проклятие какое над ними тяготеет. Да, альковы, в которых умирали от любви. Редко, правда, но такое, как мы уже видели, случалось. Здесь короли так любили, что по утрате возлюбленных сами в могилу отправлялись. В смерти успокоение души находили. Третья трагедия ждет могущественных королей Фердинанда и Изабеллу. А все потому, что не послушалась королева народной приметы: не держать во дворце письменных принадлежностей, то есть попросту перьев, выструганных из «демонского» гуся. Не послушалась Изабелла, и начались ее несчастья. Вы в фатализм верите, дорогой читатель? Ну, хоть в самый маленький? Пошли вы, скажем, вечерком в булочную за хлебом, а вам черная кошка дорогу перебежала. Все! Можете дальше не идти: хлеба в булочной не будет. Наполеон начал терпеть одно поражение за другим, когда подарил свой драгоценный амулет одной даме из Австрии, а амулет этот был вытащен из гробницы египетского фараона. И что же? Дама хорошо замуж вышла, а Наполеона на английский остров Святой Елены услали, где его отравили.

Все несчастья Изабеллы и Фердинанда начались с того момента, когда королева начала подписывать свои указы «демонским» пером, вынутым у волшебного гуся. Очень поучительная эта история, и нам следует о ней рассказать. Сказочка про волшебного гуся, а скорее гусыню, такова: жил себе спокойно в испанском королевстве и в своем селе лесоруб Мендуз. Бедный, конечно, как на каждого лесоруба-работягу пристало. Одно богатство у него — белоснежная гусыня, да такая разумная, ну прямо человек. Когда кто молитву читает, гусыня в такт головкой качает и что-то клювиком шепчет, точно молитву повторяет. А она и впрямь человек. Соседи подсмотрели, как ночью эта гусыня, подобно лягушке-царевне из сказочки про Иванушку, стряхивала свои перья и превращалась в девицу. Лесоруб Мендуз тогда ее обнимать начинал, целовать, а потом в хату тянул. Но подсмотреть, что они там в хате делали, у соседей никакой возможности не было: лесоруб все щели законопатил, а окна тряпкой заслонял, но догадаться, конечно, можно было. И всем стало ясно, почему это молодой лесоруб Мендуз на местных девок никогда не заглядывается. И вот однажды у Мендуза эту гусыню украли. Он, совершенно от горя невменяемый, бежит за справедливостью к хозяину, князю Сидоно, и, плача, и рвя на себе волосы, сообщает, что гусыню украл Язон. Ну, конечно, Язона арестовали и подвергли пыткам. И под пытками он сознался, что украл гусыню. Ну тогда ему по справедливости отрубают, как вору, правую руку. И казалось бы, вопрос исчерпан, зло наказано и справедливость восторжествовала. Но тут является лесоруб Мендуз и, дико хохоча, сообщает, что не тому Язону руку отрубили. Украл гусыню повар Язон, а руку отрубили Язону-стрельцу. Тут князь рассердился и уже как справедливый судья всех трех наказывает: лесоруба Мендуза под колесование — зачем закон в заблуждение вводил, Язону-стрельцу пятьдесят ударов плетей, зачем невинный признавался, закон в заблуждение вводил, а Язона-повара на виселицу, как вора злостного. И вот не успели еще раны от отрезанной руки и поротого тела у Язона-стрельца зажить, а кости у «ломатого» Мендузы срастись, а тело повара еще на виселице болтается, как ни в чем не бывало гусыня приходит домой. Она, видите ли, малость где-то там по лесам поблуждала, соскучилась по дому, а может, тягу к сексу почувствовала и вернулась. И трется, как кошка, о ноги Мендузы. «Э нет, — сказал справедливый князь Сидоно. — Так дело не пойдет. Ты, голубушка, уже не вернешься к Мендузу, поскольку тут у нас сильно невинно пострадавший есть. Его и пытали, и руку оттяпали, и били по голому телу, ему теперь и полагается быть твоим хозяином». И князь приказывает отрезанную руку стрельца с почестями, молитвами и церковным пением по-христиански похоронить, а гуся взять тому себе. Ну Язон-стрелец, безрукий и поротый, решает, что с «паршивой овцы хоть шерсти клок», и заносит гуся самой испанской королеве Изабелле Кастильской и говорит ей так: «Всемилостивейшая королева, я, бедный, однорукий стрелец, дарю тебе самое дорогое, что у меня в жизни осталось, роскошного белоснежного гуся. Располагай им по своему усмотрению». — «Видишь, как меня народ любит? — говорит Изабелла своему мужу Фердинанду. — Последнего гуся мне несут». И, дав Язону-стрельцу мелкую монетку, поскольку скуповата была, отпускает его с богом. А гуся изжарили и вечером подали на ужин. Фердинанд морщился: мясо жилистое и нежирное оказалось. Секс жиру не служит. «С паршивого гуся хоть перьев горсточка», — сказала Изабелла и приказала выстругать ей с пару десятков перьев. Старушки крестились: «Плохо королева делает. Гусь — демонский, несчастья на страну принесет». Не послушалась королева, написала первое письмо своей старшей дочери Елизавете, которая вышла замуж за португальского короля Алонса. И что? Какое страшное несчастье обрушилось на нее!