Великие любовницы - [120]

Карл V тоже очень даже хорошо относился к своей внебрачной дочери и никаких ненормальностей в ее психике не обнаружил, чего нельзя сказать о нем самом. Его ведь тоже не миновали искорки безумия. Ну не наследовал он этой дикой похоти своей матери и дяди, но иногда его поведение носило следы совершенной ненормальности. Даже внешний вид говорит о его, некоторым образом, идиотизме: вечно полуоткрытый рот, из которого капает слюна, глаза навыкате с полуопущенными веками и понурое состояние недовольства.

Боялся всего: один оставаться в комнате, после смерти матери Иоанны Безумной ему все время слышался ее голос, призывающий его прийти к ней. Очень часто он углублялся в свою молельню, всю обитую черной материей, освещенную несколькими факелами, которые бросали зловещие тени, и тут часами простаивал на коленях, то ли шепча внутренние молитвы богу, то ли углубляясь в себя, как это умеют делать йоги. В сумме это был неплохой король, он значительно расширил территории Испании, овладел новыми провинциями в Америке, но часто даже боялся элементарного шага решимости. С трудом ставил свою подпись на документах и неделями не мог принять нужное решение, которое подсовывали ему министры. Со временем стало обнаруживаться явное безумие короля. Однажды он приказал совершить над собой обряд погребения: лег в гроб, сложил руки крестом и в таком виде слушал реквием. Последние два года провел над чтением духовных книг и бесед с монахами. Единственным его развлечением была сборка и разборка часов. Сидел и целыми часами ковырялся в их механизме. В военные походы, некогда им любимые, перестал ходить: он все деревья в лесу принимал за врагов. Набрасывался с мечом и копьем и «ломил» во все стороны, приказывая своей армии следовать его примеру и не жалеть «недругов».

По-видимому, отдавая себе отчет в своей ненормальности, решил постепенно передать бразды правления своему сыну Филиппу II. Сначала отдал ему в управление королевства Неаполитанское и Сицилийское, а в 1556 году вообще отрекся от престола в пользу сына.

Филипп II прославился как могущественный монарх. Сильный и властный! Но как же много в нем безумных черт своих предков! И эта черта безумия передалась его сыну дон Карлосу.

Черта безумия у Филиппа II проявлялась не только в крайней депрессии, склонности к уединению, мрачности, холодности, но также в крайне неумеренной, как и у Иоанны Безумной, ревности. И на почве этой самой ревности на королевском дворе разыгралась подобно античной трагедия. Могущественный Филипп II (редко кто из европейских монархов с ним сравниться может) полмира хочет к своей Испании присоединить и вечно воюет, с переменным, конечно, успехом.

А в личной жизни неудачник неудачником. Четырежды вдовец. Да, да, дорогой читатель, четыре раза женился, и каждый раз жены намного раньше его умирали, и не он их жизни лишал. Ну с одной женой не совсем ясно было. Некоторые историки считают, что потихоньку, для мира незаметно, он все же ее умертвил, но полной определенности в этом вопросе нет. Полная определенность только в том, что разыгралась там великая трагедия на почве этой самой ревности. Но давайте по порядку.

От первой жены Марии Португальской у Филиппа сын родился, дон Карлос. Мать только четыре дня наслаждалась своим ребенком, умерла от родовой горячки. Собственно, наслаждаться и радоваться нечему было: ребенок родился калекой. Позвоночник искривлен, горб на спине растет, хромает, одно плечо выше другого, а по натуре злобный и садист. Вечно он животных мучил, а отец не всегда его наказывал, не в пример Генриху IV, который, когда увидел, что его малолетний сынок, будущий король Людовик XIII бабочек в порошок стирает и воробушкам о камни головки размозжает, живо сынка от садизма отучил, собственноручно отхлестав плеткой. А Филипп II сынка жалеет. Полусиротой и калекой растет, к тому же почти полоумный. Однажды он упал с мраморной лестницы и больно головой ударился, кровоизлияние образовало какую-то шишку, которую оперировать опасно было. Прибегли к помощи святых мощей Дидация. Гроб с мощами святого принесли в спальню к дону Карлосу, накрыли его голову пеленой, снятой с лица усопшего. Дон Карлос выздоровел от этого чуда, горячка прошла, только с этих пор стал обнаруживать признаки помешательства, проявляемые в неимоверном и иногда беспричинном бешенстве, и вообще нарушение, психического равновесия. Сошьет ему, скажем, сапожник слишком, по его мнению, узкие сапоги, он в гневе их разрежет на мелкие кусочки и заставит сапожника их съесть в прямом смысле, изрекая такие вот сентенции: «Дескать, ремесленник трудом рук своих кормится». Или, скажем, идет он с друзьями по городу вечером (а он часто бордели местные посещал), а из одного окна кто-то случайно воду выливает, и попадает она случайно на голову дона Карлоса, то он, кипя бешенством, приказывает этот дом поджечь.

Ну правда, оговоримся, оснований у дона Карлоса немножечко для бешенства было: тогда черт-те что из окон выливали, чаще содержимое ночных горшков. И никого не смущало, что внизу люди прохаживаются. Так было во всех европейских странах, а не только в грязноватой Испании. Прослушаем, как английский Ричард III со своим войском через свои провинции проезжает: «Едет с войском Ричард III по городам и весям Англии, и все держат у носа флаконы с ароматной жидкостью. Серединой улицы плывет ручеек вонючей грязи, помоев, вылитых просто из окон, по нескольку дней гниют трупы сдохших собак и котов. Утки хляпаются в грязной воде, свиньи в лужах лежат, козы бродят между базарными рядами»