Великие болезни и болезни великих. Как заболевания влияли на ход истории - [68]

Но расслабленность, легкомыслие, уверенность и, прежде всего, самоуверенность, не были свойственны Ричарду Никсону. Вскоре после войны в 1946 году он был избран в Конгресс. Республиканцы видели в нем политика с большим будущим и в 1952 году, в возрасте 39 лет, выдвинули кандидатом в вице-президенты со стороны действующего дедовскими методами героя мировой войны Дуайта Д. Эйзенхауэра. Однако в ходе предвыборной кампании СМИ набросились на Никсона, поэтому он ни в коем случае не ошибался, считая их, возможно, своими самыми непримиримыми противниками. Крайне негативное изображение его личности стало само собой разумеющимся для многих журналистов в течение следующих трех десятилетий. Его обвинили в использовании средств избирательной кампании в личных целях. Никсон ответил на обвинение сентиментальным телеобращением, выступив с «Речью о Чекерсе», где упомянул имя собаки, подаренной его семье. Никсон заявил, что независимо от того, что о нем будут писать, собаку он не отдаст.

Никсон стал объектом травли со стороны прессы, что еще больше поспособствовало его неуверенности в себе и паранойе.

Негативное отношение большинства представителей прессы усилило комплекс неполноценности Никсона и заложило основу его паранойи. Калифорниец, выходец из семьи со скромным достатком, он всегда чувствовал себя аутсайдером. Многие американские политики обладали и обладают личным богатством, и это еще мягко сказано; Никсон чувствовал, что они смотрят на него свысока, как на новичка. С точки зрения Никсона, вряд ли кто-либо воплощал высокомерие верхушки так сильно, как его противник на президентских выборах 1960 года, молодой сенатор от Массачусетса Джон Ф. Кеннеди, который, по словам Никсона, родился с пресловутой золотой ложкой во рту. Как и следовало ожидать, обаятельный и красивый Кеннеди стал любимцем журналистов. Сам Никсон видел себя на карикатурах всегда мрачным, с щетиной, которая не вызывала особой симпатии. Знаменитые great debates[272], первые теледебаты кандидатов в президенты, транслировавшиеся перед большой аудиторией, подчеркнули важность телевидения как средства массовой информации и его потенциально решающую силу. После первых дебатов, которым уделялось много внимания, большинство зрителей увидело победителя в Кеннеди. Молодой загорелый сенатор был хорошо одет и подкупал своей обаятельной улыбкой. У Никсона, напротив, после болезни было бледное лицо, и он потел под светом прожекторов в студии. Примечательно, что у тех американцев, которые следили за этими дебатами по радио, то есть у тех, кто не видел кандидатов, сложилось иное впечатление: для них Никсон с точки зрения аргументации был лучшим.

Но сила образов оказалась мощнее. Кеннеди выиграл с небольшим отрывом и как минимум в двух штатах – при сомнительных обстоятельствах. Никсон решил не оспаривать выборы, чтобы спасти нацию от кризиса. В 1968 году американцы все-таки выбрали его на должность в Белом доме: «возвращение века». Но успех никоим образом не придал новому президенту большей уверенности в себе. Он погрузился в мрачные размышления. Время от времени он выпивал, хотя и немного. Многочисленные демонстрации против войны во Вьетнаме затронули его не меньше, чем трагический апогей протеста: 4 мая 1970 года в кампусе Кентского университета штата Огайо четыре студента были застрелены и еще девять ранены Национальной гвардией. Никсон был шокирован. В своих мемуарах он написал следующее: «Я не мог выбросить фотографии из головы. Я все время думал о семьях, получивших извещение о смерти своих детей. Я думал о своих дочерях, о том, как они учились ходить и говорить, об их первых днях рождения и поездках, которые мы вместе совершали, о том, как мы вместе ходили на бейсбол и в цирк, про их подростковые годы, затем про их поступление в колледж, а потом – раз! – и их внезапно больше нет»[273]. К сожалению, в его официальном заявлении 1970 года подобной эмпатии не хватало.

Никсон не переносил алкоголь; даже небольшое его количество оказывало на него действие.

Туманными ночами совместно с порой сомнительными советниками составлялись списки врагов, финансовые органы Налогового управления США и ФБР Дж. Эдгара Гувера выискивали реальных или предполагаемых противников. Бесславной кульминацией незаконной деятельности стало проникновение в штаб-квартиру демократов в комплексе «Уотергейт» в Вашингтоне 17 июня 1972 года. С точки зрения политической борьбы это была очевидная глупость. Уже давно можно было предвидеть, что демократы не выиграют из-за левого уклона их программы. Выдвижение сенатора Тома Иглтона, который неоднократно проходил стационарное психиатрическое лечение, в качестве кандидата в вице-президенты окончательно лишило демократов и без того слабых шансов на успех (Иглтон отказался выставлять свою кандидатуру и был заменен Сарджентом Шрайвером, принадлежащим к семье Кеннеди).

Никсон пытался предотвратить раскрытие информации о несанкционированном проникновении. Вскоре после его переизбрания тема Уотергейтского скандала все больше захватывала и все сильнее угнетала США. Никсон использовал магнитофон для записи бесчисленных разговоров в Белом доме. Их публикация шокировала общественность, продемонстрировав вульгарность, едва ли приличествующую должностному лицу. Так, на пленках можно было услышать, как президент называл председателя Судебного комитета Сената «старым пердуном», «дряхлым старым ублюдком», «непатриотичным», «склизким южным козлом» или даже просто «старой задницей». Его сотрудники, казалось, ему соответствовали. Генеральный прокурор Джон Митчелл высказался в адрес одного из редакторов