Великие болезни и болезни великих. Как заболевания влияли на ход истории - [34]

.

Однако Джон Тейлор нанес еще один удар по музыке того времени и, следовательно, по европейскому культурному наследию. В августе 1758 года в Лондоне он оперировал другого музыкального гения эпохи, Георга Фридриха Генделя. За шесть лет до этого другой окулист прооперировал ему один глаз и, очевидно, вполне успешно. Однако после вмешательства Тейлора удача покинула Генделя. Как и Бах, этот одаренный композитор скончался всего через несколько месяцев после проведенной Тейлором процедуры по протыканию катаракты.

Недуг раннего Нового времени. Подагра

Король был крайне неприятным человеком. Правда, он чрезвычайно эффективно реформировал государственную систему, создал хорошо организованный – прославившийся надежностью и мало коррумпированный – административный аппарат и сформировал армию, особенно впечатляющую, если сравнить ее с численностью населения этой довольно небольшой страны. Хотя у него напрочь отсутствовала обходительность, биографы из лучших побуждений приписывают ему историческое величие. Его решения были настолько плодотворны, что его сын, преемник, смог даже возвести Пруссию в ранг крупной европейской державы. Но с точки зрения межличностных отношений Фридрих Вильгельм I, король Пруссии с 1713 по 1740 год, был тираном, сеявшим страх: среди своих чиновников, среди граждан, среди членов своей семьи. Согласно легенде, берлинцы пускались наутек, если на улице случайно встречались со своим правителем во время одной из его инспекционных прогулок.

Говорят, что Фридрих Вильгельм I бил тростью прохожих, которые не успели вовремя укрыться в безопасном месте, и кричал что-то вроде: «Вы не должны меня бояться! Вы должны меня любить, любить меня вы должны!»

Естественно, злобный характер монарха в первую очередь отражался на его поведении: он был грубым человеком, пренебрежительно относившимся к образованию и культуре, с жестокими повадками и, вероятно, отличался изрядной долей садизма. Об этом также свидетельствует его отношение к подрастающему сыну, впоследствии ставшему Фридрихом Великим, которого король так изводил, что тот пытался бежать за границу. Фридрих Вильгельм I хотел, чтобы за неудачную попытку к бегству его сына приговорили к смертной казни. Когда судьи отказались, он заставил 17-летнего Фридриха наблюдать за казнью его друга и доверенного лица Ганса Германа фон Катте. Но помимо неуправляемого характера, особенно во второй половине правления, также играл роль еще один фактор, делавший короля непредсказуемым и вспыльчивым: он страдал от сильных болей. У Фридриха Вильгельма I была подагра. Когда он посвящал себя рисованию – одному из его немногих экскурсов в мир культуры, – то часто подписывал свои простые картины in tormentis pinxit, «нарисовано в страданиях».

Врачам той эпохи было ясно, как он заработал свой недуг: как и многие коронованные особы, Фридрих Вильгельм I предавался гастрономическим удовольствиям. На его столе, как и при всех королевских дворах и в аристократических имениях, преобладали мясные блюда и, конечно же, было много алкоголя. Король становился все более тучным и почти не мог двигаться. По мере приближения конца жизни он увядал как физически, так и ментально. Фридрих Вильгельм I, который в итоге оказался в инвалидном кресле, умер 31 мая 1740 года в возрасте 51 года в Потсдамском городском дворце.

Его сын, взошедший на прусский престол как Фридрих II и еще при жизни получивший прозвище «Великий», унаследовал отцовскую склонность к употреблению большого количества мяса. Однако за обедом он не ел так много, как его отец: Фридрих Великий не страдал от лишнего веса. Его форменные кители, дошедшие до наших дней, а также портреты, сделанные при жизни, указывают на то, что в молодости его телосложение было в пределах нормы, а в более поздние годы его можно было описать скорее как тщедушного человека небольшого роста. Но его конец был похож на конец его отца, хотя ему и была отпущена гораздо более долгая жизнь: в последние годы Фридрих II также провел большую часть времени в инвалидном кресле на террасе построенного им дворца Сан-Суси в окружении своих горячо любимых борзых. Он предпочитал их компанию человеческому обществу и высказал желание быть похороненном вместе со своими собаками, которое исполнили только в 1991 году.

Едва ли не все влиятельные деятели раннего Нового времени, то есть примерно трехвекового периода, были подагриками.

Связь между богатством, а зачастую и властью, и подверженностью заболеванию была очевидна. Нигде различие между высшим сословием и основной массой населения не было настолько очевидно, как в вопросе пищи: представители высшего класса поглощали ее, сидя в зеркальном зале, освещенном многочисленными люстрами, а люди из низших классов – в мрачных, похожих на сараи лачугах. Дворянин и его дамы подкреплялись каплунами и дичью, свиной брюшиной и фаршированными лебедями, вино и портвейн искрились в графинах. А простой фермер ел пшенную кашу и пил, если мог себе это позволить, пиво, вкусовые качества которого до изобретения технологий охлаждения оставляли желать лучшего. Такое различие в образе жизни сохранялось, когда особую роль стала играть буржуазия и, прежде всего, крупные предприниматели, а внизу демографической пирамиды к крестьянству присоединились и промышленные рабочие. Заслуживает внимания деликатное определение болезни, сформулированное графом Честерфилдом, английским государственным деятелем второй половины XVIII века: «Подагра – это болезнь джентльменов, а ревматизм – болезнь кучеров наемного экипажа»