Великая война без ретуши. Записки корпусного врача - [42]

Получил, наконец, письмо от Рубцова из Главн[ого] в[оенно]-с[анитарного] управления малоутешительного содержания, также и открытку от брата Сергея. […]

23 декабря. […] В штабе сообщили, что имеется сообщение от Верховного главнокоманд[ующ]его, будто на Кавказском фронте под Сарокамышем[331] нами взят в плен 9-й турецкий корпус[332]. Благодарение Господу Богу, если это — правда! Но… но… не очередная ли это утка?! […]

24 декабря. […] Вечером сходил к всенощной в лютеранскую церковь Св. Марка, где отправлялось православное богослужение нашим священником. Чувствуется влияние наступающих светлых праздников Рождества Христова и сугубая грусть, что находишься вдали от родины, разлученный с своими близкими[333].

После всенощной приглашен был на елку в Елизаветинский Красный Крест; в компании сестер и врачей непринужденно провели время по-семейному; с нами же был и особоуполномоченный князь Куракин. Уже перевалило за полночь, когда стали расходиться по домам; слышалась как будто артиллерийская канонада со стороны Летцена; кое-где в жильях горели еще огоньки и слышалось пение: это публика наша из стана воинов по группам встречала у себя праздник…

25 декабря. […] Под Варшавой, говорят, идут упорные бои. Все мне сдается, что не удержать нам этой жемчужины польского края!.. Наши военные все рассчитывают на дух «серого», но… но… надо же ведь считаться и с техникой, и материальной частью противника, к[ото]рый в последнем отношении несомненно сильнее нас, да — думается мне — и по степени горения духа уж, во всяком случае, не уступит нам. […]

В минувшую ночь немцы произвели атаку на 55-ю дивизию. Последовало распоряжение Верховного главнокоманд[ующ]его, ч[то]б[ы] офицерские чины, эвакуированные по болезни в Россию, увольнялись совсем от службы, если не выздоровеют через 1¹/₂ месяца. Результаты благодетельные этого распоряжения немедленно же сказались: началось быстрое массовое возвращение наших «витязей»!!

В штабе с отъездом Одишелидзе и вступлением в его должность фон Будберга на врачей и медицинский персонал началось методическое гонение — нет пакости, к[ото]рую бы не записали на приход по их адресу наши вояки. […] Сегодня хитрый японец «Николай Иванович» в разговоре со мной, любуясь моими орденами с мечами и воздавая им должную оценку, выразил удивление, как это так вышло, что я с этими отличиями и в генеральском чине состою помощником у полковника, не имеющего притом никаких крупных орденов?! Но… «Россию умом не понять, и в ней имеется особая стать…»

26 декабря. […] Говорят, что у фон Бринкена[334], командира 22-го корпуса, имеется брат, тоже генерал, который сражается против нас в германских войсках. У фон Будберга же вся семья говорит лишь по-немецки! И все эти фоны верховодят нами, «русскими свиньями»!! А все эти стоящие у трона фредериксы? Вот в отношении кого надо принимать меры эмансипации от германского засилья, а не против детских радостей на елках!! Интересно бы знать, где теперь сукин сын Ренненкампф? […]

27 декабря. 0°R[335]. Сильный ветер. Навалило сугробы снега. При штабе сегодня заседание Георгиевской думы; понаехало до 21-го ее члена. […] Представитель учительского отряда Фальборк (Боже мой, как много все немецких фамилий!) с нахальной и беззастенчивой слащавостью все время терся среди явно игнорировавшего его генералитета. […]

С Варшавского фронта утешительных сведений не имеется. Проклятие нашим воеводам, если они отдадут немцам Варшаву!

28 декабря. […] По нашему и Варшавскому фронту водворилось «шипкинское спокойствие». В тишине этой назревает что-то решающее. Количественный состав войск, совершенство их вооружения, личная храбрость сражающихся, стойкость и выносливость их (крепость нервов), а также искусство маневрирования со стороны высшего командного состава — вот комплекс элементов победы, к[ото]рый судьба кидает на чашку весов, неведомо — в пользу ли нашу, в пользу ли швабо-тевтонов. Тевтоны ни по одному из элементов, во всяком случае, я думаю, нам не уступают, а по не к[ото]рым из них даже и превосходят нас. По логике вещей, при дуэлировании лишь нашем с тевтонами все шансы боевого успеха должны бы были быть на стороне последних. Но поможет нам, вероятно, то, что мы не одни. […]

29 декабря. […] Еще не было и 7 часов утра, как я в автомобиле помчался за Сережей[336] в Сувалки, вернулся с ним около 11 часов. Приехали и были приняты в штабе человек 12 представителей Союза российских городов, к[ото]рые привезли 11 вагонов всяких вещей для армии; люди преимущественно из зеленой молодежи, одушевленной фанатизмом добра.

30 декабря. […]. Неожиданная новость: наш начальник санитарного отдела полковник Завитневич с своей должности слетает, так как на его место возжелал провести своего ставленника наш всесильный фон Будберг, забравший в руки самого Сиверса. Так изменчива в плохую сторону бывает судьба даже человека, к[ото]рый только об одном и старался, ч[то]б[ы] угодить начальству[337]. […]

31 декабря. […] В штабе настроение верхов приподнято-неунывающее; представители Союза российских городов еще не разъехались. С одним из них обсуждали мы вопрос о желательности установления] для защиты России от проникновения] в нее всяких зараз из армии — массовой дезинфекц[ии] по японскому способу, к[ото]рую Союз готов устроить, как уже это он сделал на Юго-Западном фронте…