Великая война. 1914–1918 - [106]

Грандиозная победа австрийских и немецких войск вдохновила Людендорфа, и он весь июнь пытался уговорить Фалькенхайна и кайзера, чтобы те одобрили его план двойного удара. 3 июня на совещании с Фалькенхай-ном, Макензеном и Гетцендорфом, которое состоялось в Плессе, Людендорф попросил подкреплений, которые позволили бы ему осуществить широкий охват с побережья Балтики на юг, отрезав отступавшие на восток русские армии. По его мнению, это должно было победно завершить войну на востоке. Фалькенхайн, как всегда озабоченный надежностью Западного фронта, отказал и, в свою очередь, потребовал перебросить дивизии из Польши во Францию. Конрад фон Гетцендорф, разгневанный вступлением Италии в войну, хотел послать войска к Изонцо. Макензен настаивал на продолжении своего успешного наступления в центре и, поддержанный Фалькенхайном, добился разрешения на это[397]. Тем не менее Людендорф позже вернулся к своей идее. 30 июня в Позене он снова встретился с кайзером и в присутствии Фалькенхайна выдвинул еще более амбициозный план, согласно которому немецкие войска на севере должны были продвинуться от устья Немана на Балтике до Припятских болот в центре Восточного фронта, отрезав русских от основной части страны и принудив к капитуляции. Этот план тоже был отвергнут. Людендорфу позволили начать наступление на балтийском участке фронта, но лишь фронтальное, чтобы способствовать продолжающемуся движению вперед Макензена.

Людендорф пришел в ярость от, как он полагал, недальновидности высшего командования, неспособного оценить грандиозный замысел, но стратегически Фалькенхайн мыслил, как мало кому было дано. Русским у Горлице-Тарнува был нанесен серьезный удар, и они потеряли больше территории, чем если бы отступали намеренно. К концу июля они поняли, что состояние армии, а также нехватка оружия и боеприпасов не оставляют им иного выхода, кроме отхода. У немцев сложилось такое впечатление, что этот участок фронта совсем не защищен. Русские понимали, что им придется отступать, сокращая линию фронта спрямлением гигантского выступа в Центральной Польше, что удлиняло линии коммуникаций врага, с боями преследовавшего их в местности, где почти не имелось железных дорог и было очень мало обычных, особенно таких, по которым проехать можно было в любую погоду. Тяжелые автомобили немецких продовольственных обозов буквально разваливались на ухабах польских проселков, и войска продвигались вперед только на колымагах, реквизированных у крестьян. «Каждый день русские отступали на пять километров или около того, строили новую линию обороны и ждали, пока до нее доберутся немцы… Через какое-то время немцы дошли до непроходимых лесов… и обширных Припятских болот. Железнодорожные ветки закончились у Вислы [в немецком тылу]; даже узкоколейки доходили только до Наревы [реки], и грузы приходилось тащить еще 60 километров, а то и 80»[398]

К сентябрю русские, ликвидировав Польский выступ, сократили протяженность своего фронта почти вдвое, с 1600 до 900 километров, что позволило высвободить резервы и дать отпор немецкому наступлению вдоль побережья Балтики и в центре, а в сентябре даже контратаковать на юге, под Луцком, австрийцев. В начале осени добился наконец решающего успеха и Людендорф, захватив Вильно, столицу входившей в состав Российской империи Литвы, но победа досталась ему дорогой ценой. Начались дожди, и распутица остановила немецкое наступление на линии, проходившей почти точно с севера на юг от Рижского залива на Балтике до Черно-виц в Карпатах. Большая часть Польши была потеряна, но историческую территорию царской России удалось сохранить — как и основные силы армии. Потери оказались огромными — почти 1.000.000 убитых, раненых и пропавших без вести. В плен попали 750.000 человек. В конце августа было принято неразумное решение защищать крепость Новогеоргиевск к западу от Варшавы, в результате чего в руках немцев оказалось огромное количество оружия. Русским пришлось оставить крепости Ивангород на Висле, Брест-Литовск на Буге, Гродно и Ковно на Немане, которые охраняли переправы через реки, служившие традиционными рубежами обороны на плоской Польской равнине. Генералов разжаловали десятками, а некоторых даже судили[399]. 1 сентября император решился на серьезный шаг — принял на себя обязанности главнокомандующего. Начальником Генерального штаба стал Алексеев, а великого князя Николая Николаевича перевели на Кавказ. Наступление немцев и отступление русских привело к ухудшению военного положения России — или, по крайней мере, создало его угрозу в будущем. Тем не менее русская армия не была побеждена. Производство снарядов в стране увеличивалось — с сентября их выпускали по 220.000 штук в месяц, а резервы в живой силе по-прежнему составляли десятки миллионов человек. В 1916–1917 годах на военную службу призвали 4.000.000 новобранцев в дополнение к 11.000.000 уже мобилизованных (считая убитых, раненых и попавших в плен), но реальный резерв, который оценивается как 10 % населения, годного к воинской службе, приближался к 18.000.000[400]. У России были силы сражаться, но ей требовалась передышка, чтобы реорганизовать и переоснастить армию.