Великая тайна Великой Отечественной. Ключи к разгадке - [45]
Во время войны т. Сталин выезжал на фронт, но я его не сопровождал из конспиративных соображений. Считалось, что если Власик в Москве, то и Сталин в Москве…
[Там же, с. 128]
Как говорится, без комментариев!
Советник посла Германии в СССР, переводчик на переговорах высшего руководства Г. Хильгер:
Практически до самого начала военных действий германское посольство в Москве не имело четкого представления, действительно ли и окончательно ли Гитлер решил напасть на Советский Союз и какую дату он назначил для начала операций. Для того чтобы положить конец неопределенности, посол в начале июня послал одного из своих доверенных сотрудников в Берлин с приказом вызнать всю, информацию, какую он только мог, и устно доложить ему. Этот человек вернулся в Москву 14 июня с новостью, что решение принято и что нападение произойдет примерно 22 июня. Почти в то же время министерство иностранных дел приказало посольству принять меры для обеспечения безопасности секретных архивов; кроме того, посольству было сказано, что Берлин не имеет возражений против не привлекающего внимания отъезда женщин и детей. Поэтому все иждивенцы посольского персонала воспользовались этой возможностью покинуть Москву… С типичным для себя постоянством советское руководство до последнего момента придерживалось своей политики умиротворения Германии. Например, советские должностные лица оказывали полное сотрудничество при прохождении всех выездных формальностей для многочисленных германских граждан, покидавших страну, а пограничники были даже еще более вежливы по отношению к германским путешественникам, чем были до этого.
Встречи между графом Шуленбургом и Молотовым, которые были столь частыми в предыдущие двенадцать месяцев, уже не проводились. Текущие вопросы решались на более низких уровнях или разбирались помощником Молотова Вышинским. Но в субботу 21 июня в 9. 30 вечера Молотов совершенно неожиданно пригласил к себе в Кремль германского посла. Это была моя предпоследняя из многочисленных поездок в Кремль.
Молотов начал беседу, заявив, что германские самолеты уже какое-то время и в возрастающем количестве нарушают советскую границу… германская сторона никаким образом не отреагировала на заявление ТАСС от 13 июня, которое даже не было опубликовано в Германии. Советское правительство, продолжал он, не знает, чем объяснить это недовольство…
Граф Шуленбург, бывший честным и открытым человеком, этим вопросом был поставлен в неудачную и неловкую ситуацию. Он мог лишь ответить, что не располагает какой-либо информацией… В этот момент никто из нас не подозревал, что через шесть часов мы окажемся перед свершившимся фактом.
22 июня в три часа утра из Берлина была получена телеграмма (Гитлер в письме дуче писал: «Я приказал сообщить моему собственному послу о принятых решениях лишь в последнюю минуту». – А. О.), в которой послу приказывалось отправиться к Молотову и вручить ему следующую декларацию: концентрация советских войск у германской границы достигла размеров, которые германское правительство не считает возможным терпеть. Поэтому оно решило принять соответствующие контрмеры. Телеграмма заканчивалась приказом не вступать с Молотовым в какие-либо дальнейшие дискуссии. Чуть позже четырех часов утра мы вновь входили в Кремль, где нас сразу же принял Молотов. У него было усталое и измученное выражение лица. После того как посол вручил свое послание, в течение нескольких секунд царила тишина. Молотов явно старался изо всех сил сдержать свое внутреннее возбуждение. Затем он спросил: «Это следует считать объявлением войны?» Посол отреагировал в типичной для него форме, приподняв плечи и безнадежно разведя руками. Затем Молотов произнес в слегка повышенном тоне, что послание, которое ему только что вручили, не может означать, конечно, ничего иного, кроме объявления войны, поскольку германские войска уже пересекли советскую границу, а советские города Одесса, Киев и Минск[35] подвергались бомбардировке в течение полутора часов. А потом дал волю своему возмущению. Он назвал действия Германии нарушением доверия, беспрецедентным в истории. Германия без какой бы то ни было причины напала на страну, с которой заключила Пакт о ненападении и дружбе. Объяснения, представленные Германией, – пустой предлог, поскольку нет смысла говорить о сосредоточении советских войск у границы. Если там и были какие-то советские войска, то только для целей проведения обычных летних маневров. Если германское правительство считает себя обиженным этим, советскому правительству было бы достаточно, чтобы последнее отвело свои войска. Вместо этого германское правительство развязывает войну со всеми ее последствиями. «Мы не заслужили этого» – такими словами Молотов завершил свое заявление.
Посол ответил, что не может ничего добавить к тому, что поручено его правительством. Он лишь хотел бы добавить просьбу, чтобы членам посольства было разрешено покинуть Советский Союз в соответствии с нормами международного закона. Молотов кратко ответил, что обращение с германским посольством будет сугубо на принципах взаимности. С этим мы молча оставили его, но с обычным рукопожатием.
