Великая судьба - [4]

Мальчик принял угощение и снова уселся на место.

— Встань, сынок, пересядь вот сюда, — сказала хозяйка, указывая ему место возле кровати. Сандакдоржу было приятно, что хозяйка усадила мальчика на почетное место и назвала его «сынок».

— Надо бы мне выехать завтра пораньше, — сказал он озабоченно. — Ты, Максаржав, учись хорошенько, слушайся учителя. Госпоже старайся услужить. Он у меня парень работящий, только не надо его баловать, — добавил Сандакдорж, обращаясь к хозяевам, и поднялся.

— Поди-ка проводи отца в юрту для гостей, сынок! — сказала хозяйка.

— Не надо, — остановил его отец. Он поцеловал Максаржава и вышел из юрты.

Нойон кончил есть и отодвинул блюдо с мясом. Жена тотчас занялась чаем: положила в чашку молочной пенки, насыпала толченого пшена и залила все это кипятком. Напившись чая, нойон вытер руки, набил табаком трубку и снова принялся за дощечку для письма.

— Ты, Максаржав, будешь жить с бабкой в соседней юрте. Вставай пораньше, днем далеко не отлучайся. Завтра же с утра мы и начнем.

Мальчик направился в указанную ему юрту.

К этому времени кончила есть и жена нойона. Служанка без конца сновала взад-вперед, убирала одно, ставила на стол другое. Дождавшись, когда она вышла из юрты, нойон сказал жене:

— Ты, смотри, не очень балуй парнишку. Мужчину воспитать — дело не простое. Не выйдет из него толку — кто будет виноват? Мы с тобой. Не приучишь его к работе — вырастет бездельником, начнет без толку околачиваться по аилам [Аха — уважительное обращение к старшему, буквально: «старший брат».] на позор нам.

— Ты тоже хорош — летом, в жару угощаешь ребенка мясом. Теперь он подумает, что его здесь всегда так кормить будут. Мы-то с тобой в детстве много ли видели мяса летом?

— Пусть он вместе с Того съездит в табун. Да скажи, чтоб коня ему дали посмирнее, а то ведь такому мальцу недолго и покалечиться.

Старуха позвонила в колокольчик и крикнула:

— Эй, Аюш!

В юрту тотчас вбежала молоденькая девушка.

— Что прикажете, госпожа? — спросила она, сложив ладони.

— Позови Того!

Вскоре появился и Того. Он молча встал в дверях, ожидая приказаний.

— Возьми мальчишку Сандакдоржа с собой в табун, — сказал нойон, — да посмотри, как он управляется со скотом. Научи его, помоги, если он не справится. Да лошадку дай смирную, чтоб не сбросила его, чего доброго. Мы хотим, чтоб был он у нас за сына.

«Как говорится, хоть в веревку ссучи, да делу научи, — подумал про себя Га-гун, — тогда и люди тебя не осудят».

— За сына, говорите? — переспросил Того.

— Ну да! Роду он знатного, а грамоте выучится — и вовсе дельным человеком станет.

Того понял, что разговор окончен, и вышел из юрты. Зайдя к себе, он надел дэли, шапку и снова вышел на улицу. Широкий шелковый пояс был у Того завязан немного выше поясницы, и дэли на спине нависал мешком. На поясе болтались кисет, плохонькое кресало и нож. Длинные рукава с потрепанными обшлагами висели почти до земли, остроконечная шапка была лихо заломлена, а на копчике косы болталась серебряная бляшка.

Того подошел к небольшой белой юрте, которая выделялась среди других юрт, и негромко позвал:

— Ма-гун!

Из юрты, протирая глаза, показался Максаржав.

— Ну как, ваша светлость, хорошо ли спали? Не понимаю, как это можно спать среди белого дня!

— Да я прошлой ночью плохо спал. Обещаю, больше не лягу днем, аха[Аха — уважительное обращение к старшему, буквально: «старший брат».].

— Ладно, поедешь со мной в табун. — Он подошел к коновязи и, указав мальчику на одного из оседланных коней, сам вскочил на другого, и они тронулись в путь.

В ставке нойона в самой южной части находилась его жилая юрта, чуть позади и восточнее — юрта старухи тещи, а еще дальше — кухня. К западу от жилой юрты нойона была расположена его парадная юрта, затем снова юрта-кухня, а в северной части — юрты, в которых жили слуги; там же находилась коновязь для челяди. Для коней нойона была, конечно, другая коновязь.

— Ты теперь привязывай своего коня у хозяйской коновязи, — сказал Того.

— А можно, я буду привязывать рядом с вашим? Учитель не заругается?

— Кто его знает... Пожалуй, можно. А ты на коне-то как, хорошо сидишь? В скачках на надоме[Надом — традиционное народное празднество. В скачках во время надома участвуют мальчики 11–12 лет.] не участвовал?

— Участвовал, конечно, и не один раз. Я даже на годовалом жеребчике нойона ездил, разве вы не помните?

— Вот как! А объезжать коней тебе приходилось?

— Нет еще.

— Ну ничего, я тебя научу. Вот и будет у нас ладно — нойон начнет тебя грамоте учить, ты станешь стригунков обучать, а я научу тебя всякой нужной работе.

— Вот здорово, аха!

— А ты не боишься?

— Чего?

— Сдается мне, ты меня побаиваешься.

Они подъехали к табуну. Кони разбрелись по долине. Того указал мальчику на небольшой косяк.

— Видишь? Это личные кони нойона. Они пасутся вместе с остальными, но нойон время от времени заставляет собирать их в отдельный косяк. Вон там, с краю, ближе к нам, видишь, пасется каурый. Самый норовистый. А в центре, видишь, пегий с лысинкой? Этот, наоборот, очень смирный, даже удивительно, до чего послушный. Норовистого копя нойон всегда берет, когда по делам куда-нибудь едет, он считает, что смирный конь не для знатного человека. Правда, сейчас ему уже трудно справляться с норовистым конем. Есть тут один отменный скакун. Его никому не велено показывать. Вон тот, вороной.