Великая Сила Любви - [8]

      - Этот «подарок» учился во вспомогательной школе и, креме слов «тупая», «дебилка», «придурочная», ни чего не слышал. Вспоминать не хочется, что пережила девочка. Да ладно, кто старое помянет... Зато теперь все у нас слава Богу, правда, Аля?

      Да, теперь то все хорошо. Айжамал получила среднее образование в нормальной школе, она прилично рисует, замечательно вяжет у Айжамал тонкий слух и хороший голос. Только почему это я все: Айжамал да Айжамал? Девушку зовут Алевтина, у нее теперь русское имя и фамилия тоже русская - Филатова и отчество - Михайловна. А кто старое помянет...

      Да, старое вспоминать не хочется. И я все ни как не решалась подтолкнуть Алю к воспоминаниям. Ей не хочется, наверное, ей будет больно...

      - Вы хотите, чтобы я рассказала, как пришла в этот дом? Я расскажу, расскажу с радостью.

      Умная Аля помогает мне. Мы заговорили о главном.

      ...Катя торопилась. Она подняла воротник своей спортивной, на подстежке куртки и вприпрыжку бежала по декабрьскому морозу к храму. Сегодня занятия в православной школе. Сердечко ее радостно стучало. Сколько всего впереди! Во-первых, Новый год. Она уже нарисовала праздничный плакат и припрятала до срока. На плакате поздравление с Новым годом и разбитной - улыбка до ушей, красные варежки, шапка, сдвинутая на правое ухо - заяц. Катя завела семейную традицию новогодних плакатов. Она повесит его на кухне, когда все будут спать. Все - это мама и папа. Утром «все» встанут, а заяц им с плаката: «С Новым годом!» Все и обрадуются, все и засмеются.

      А еще у нее новые сапожки. У них небольшой каблучок, как у взрослых, сбоку «молния» с блестящим колечком и натуральный мех. Нога в них как барыня. А легкие, вот бежит и не чувствует, до чего невесомы! Катя подбежала к храму: перевела дух. И вошла под высокие его своды. И увидела, сразу увидела... Сбоку, под иконой Николая Угодника стояла девочка в льняной курточке-маломерке. Рукава курточки обтрепаны, на голове мужская облезлая шапка, из-под шапки взгляд испуганный, настороженный. На тонких ножках грубые ботинки, носы у ботинок белесые, на одном из них вместо шнурка булавка... Катя невольно перевела взгляд на свои взрослые сапожки и почему-то застеснялась. Начались занятия.

      - У нас сегодня новенькие. Дети из вспомогательной школы-интерната. Знакомьтесь.

      Интернатские сбились в кучу, стеснялись. Домашние рассматривали их с удивлением. А Катя не сводила глаз с той девочки в ботинках. Уже уходили, а она, Катя, зажав в руке сбереженные на новогодние подарки родителям деньги, подошла к иконной лавке: - Я хочу купить Евангелие, вон то, большое, с золотыми буквами.

      Девочку догнала уже у входа: -Возьми, это тебе к Новому году.

      Девочка испуганно смотрела на нее. Потом протянула руку, оглянулась и отдернула ее.

      - Ну, пожалуйста, возьми...

      Взяла, неловко прижала к себе большую книгу. На золотые буквы легла красная, в цыпках, обветренная детская рука. В тот вечер Катя привела девочку домой.

      - Мама, мы с Алей кушать хотим!

      Пироги Валентина Алексеевна печь мастерица. И помалу не умеет. На большом подносе высокой горкой и - пахнут. Аля ела и не могла остановиться.

      Стеснялась, много нельзя.

      - Ешь, ешь, а то обижусь, - посмеивалась Катина мама.

      Аля восторженно смотрела на Валентину Алексеевну. Высокая, статная, полная, глаза смеются, голос громкий, но звенящий какой-то, слушала бы его и слушала... А у Валентины Алексеевны щемило сердце. От того и звенел ее голос, что готов был сорваться на плач.

      - Приведи Алю, я наварила борща, - сказала Кате в следующий раз.

      - Приведи Алю, я блинчики печь буду...

      Походила Аля да и осталась. Насовсем. Да, так они и вспоминают об этом сейчас - походила и осталась. И Валентина Алексеевна, и Катин папа - Михаил Иванович и сама Катя. Уже седьмой год живет в семье Филатовых и последние четыре года как официально удочеренная. Легко перешла от «тети Вали» и «дяди Миши» к «папе и маме». Легко привыкла к Але вместо Айжамал. Валентина Алексеевна добилась, чтобы перевели ее в нормальную школу. Сейчас как не вспомнить?

      Пришла в интернат, а мне говорят - девочка в больнице. Я туда. Алька лежит - кожа и кости. Говорю, хочу забрать ее на выходные, а меня сами врачи отговаривают: подумайте хорошо, как бы жалеть не пришлось. О чем жалеть, не понимаю. О том, что ребенок хотя бы два дня не в казенных, а в домашних стенах поживет? Написала все расписки, пошли, девочка.

      Не такие они, Валентина Алексеевна и Михаил Иванович, чтобы жалеть о содеянном. Не просто приютили, дали интернатской девочке свою фамилию. Не просто обласкали, взяли на себя ответственность быть ее родителями. А стала я им говорить, какой замечательный поступок совершили, замахали руками: - Это Катя, ей спасибо. Она Алю привела.

      Легко написать - Аля привыкла к новой жизни. На деле все было не так легко. Девочка, привыкшая к интернатскому бытию, прятала про запас конфеты, не знала назначения многих предметов, например, заварного чайника, будильника, не знала что можно лечь спать, когда захочется, не ждать «отбоя» для всех, не могла привыкнуть к тому, что с ней советуются - пугалась. Но потихоньку оттаяла. Когда ее в первый раз привезли на дачу, она стояла среди грядок - маленькая, настороженная, насмерть перепуганная, пока не втянулась в дачные будни, не полюбила их.