Великая Северная экспедиция - [57]

Вулканический остров подвержен частым землетрясениям. Наши путешественники наблюдали это грозное явление природы три раза. Наиболее сильное из них произошло 7 февраля 1742 года. За несколько минут до землетрясения, наступившего около часа дня, был слышен отдалённый подземный гул, сопровождаемый свистом и грохотом. Волна землетрясения распространялась с юга на север; по мере приближения её, гул все усиливался. Но вот шум прекратился, и тотчас все заколебалось, закачались столбы, и послышался треск. В ужасе выскочили моряки из своих землянок и по колеблющейся почве побежали к морю. Но там все было покойно, море не грозило, как это нередко происходит при землетрясениях, залить берег и смыть все живое, небо было ясное… В 1892 году на острове наблюдалось восемь значительных землетрясений, в 1910 году — пять. Направление толчка шло преимущественно от юго-запада.

Во время обеих описанных нами камчатских экспедиций наши моряки неоднократно наблюдали и на Камчатке сильнейшие землетрясения, изменившие отчасти характер некоторых здешних местностей и давшие поучительную картину образования прибрежных столбов и арок со сводами, засыпанными во время последующих катастроф. Так, говоря о Столбовом мысе, куда в первую свою камчатскую экспедицию пристал Беринг, Крашенинников замечает: «По южную сторону реки Столбовой есть на море три каменных столба, из коих один вышиною до 14 сажен, а другие немного ниже. Оные столбы оторваны, вероятно, некогда силою трясения или наводнения от берега, что там нередко случается; ибо не в давние времена оторвало часть оного берега вместе с Камчатским острожком, который стоял на мысу по край оного».

Об ужасном землетрясении 1737 года, после которого в одном из проливов между Курильскими островами выдвинулась каменная гряда, Крашенинников говорит: «С четверть часа после того спустя, последовали валы ужасного трясения, и вода взлилась на берег сажен на тридцать. От сего наводнения тамошние жители совсем разорились и многие бедственно скончали живот свой». Василий Берх, характеризуя эту грандиозную геологическую катастрофу, замечает: «Землетрясение сие продолжалось слишком 13 месяцев, а началось 6 октября 1737года. Курильские острова и восточный берег Камчатки изменились от оного во многих местах; а на западный, как низменный и песчаный, не имело оно никакого влияния. Стеллер говорит, что 23 октября были столь сильные удары в Нижнекамчатске (где он тогда находился), что большая часть печей рассыпалась, и новая церковь, построенная из весьма толстого лиственного леса, так расшаталась, что косяки дверные выпалывали вон. Жители Камчатки, — продолжает он, — сказывали мне, что близ горящих гор бывают удары гораздо сильнее, нежели около потухших».

За время Великой Северной экспедиции наши моряки и учёные наблюдали также и дали по своим впечатлениям и со слов местных жителей картинное описание могучего действия камчатских вулканов, или «горящих гор», как назывались тогда вулканы. Камчатка вообще богата вулканами. Вулканическая цепь простирается здесь почти на 80 миль , заключая наравне с действующими также и потухшие. К числу первых принадлежит знаменитая Ключевская сопка, достигающая огромной высоты в 4804 метра . Вот что сообщает о Ключевской сопке известный уже нам Крашенинников:

«Помянутая гора из давних лет курится беспрестанно, но огнём горит временами. Самое страшное её возгорение было в 1737 году, по объявлению камчадалов — в летнее время, а в котором месяце и числе, того они сказать не умели; однакож оное продолжалось не более суток, а окончилось извержением великой тучи пеплу, которым около лежащие места на вершок покрыты были». В сентябре того же года произошло вторичное извержение сопки. «Сей ужасный пожар, — повествует Крашенинников, — начался сентября 25 числа и продолжался с неделю с такою свирепостью, что жители, которые близ горы на рыбном промысле были, ежечасно к смерти готовились, ожидая кончины. Вся гора казалась раскалённым камнем. Пламя, которое внутри и сквозь расщелины было видимо, устремлялось иногда вниз, как огненная река, с ужасным шумом. В горе слышан был гром, треск и будто сильными мехами раздувание, от которого все ближние места дрожали. Особливый страх был жителям в ночное время: ибо в темноте все слышнее и виднее было. Конец пожара был обыкновенный — извержение множества пеплу, из которого однакож немного на землю пало, для того что всю тучу унесло в море. Вылетывает же из неё и ноздреватое каменье и слитки разных материй, в стекло претворившихся, которые великими кусками по текущему из-под ней ручью Биокосю находятся[52]».

Но вернёмся к нашим путешественникам. Обеспеченные вполне неисчерпаемой продовольственной базой, они воспрянули духом и переносили зиму сравнительно легко. Да им впрочем особенно не приходилось и жаловаться на холода, так как климат острова мало чем разнился от умеренного климата Камчатки. Сильно докучали лишь частые бури и метели. По всей справедливости, остров Беринга можно назвать островом зимних метелей и летних туманов. Бешеные бури с ветром, доходившим до 30 метров в секунду и более, были, по словам Хитрова, столь «жестоко сильные, что с великой нуждою человеку на ногах устоять возможно. И можно сказать, что мы от XII месяца до самого марта от тех жестоких ветров и снежной сверху и с гор пурги редко видали красный или чистый день».