Великая победа на Дальнем Востоке. Август 1945 года: от Забайкалья до Кореи - [61]

Продолжительное заседание Высшего совета 27 июля также отличалось крайностью суждений. С невероятным трудом удалось принять компромиссное решение, предложенное премьер-министром Судзуки. Оно гласило, что руководство Великой Империи сможет дать ответ на Потсдамскую декларацию лишь после того, как ему станут ясны намерения Советов. Руководствуясь этим решением, в ночь на 28 июля министр иностранных дел Того направил в Москву послу Сато очередную срочную телеграмму: «Позиция, занятая Советским Союзом в отношении Потсдамской совместной декларации, будет с этого момента влиять на наши действия. Постарайтесь в короткий срок выяснить, какие шаги Советский Союз предпримет против Великой Империи».

Экстренные совещания следовали одно за другим. Утром 28 июля в спешном порядке собрался кабинет министров. Было принято «куцее решение»: опубликовать Потсдамскую декларацию в сокращенном виде, а в комментариях прозрачно намекнуть, что Японское правительство, по-видимому, оставит ее без внимания.

Во второй половине дня 28 июля совещание высшего руководства Великой Империи созвал уже император Хирохито. Но и ему не удалось урезонить «оголтелых вояк». В то время, как министр иностранных дел Того в обтекаемых выражениях дипломатично высказался за принятие Потсдамской декларации, военно-морской министр адмирал Ионаи, его заместитель адмирал Тоеда, которых поддержал и военный министр генерал Анами, потребовали от премьер-министра Судзуки, чтобы он выступил на пресс-конференции с заявлением, что Япония игнорирует Потсдамскую декларацию!

Император колебался, и престарелый премьер, подпертый «одиозным решением», бравурно заявил корреспондентам: «Мы игнорируем Потсдамскую декларацию. Мы будем неотступно продолжать движение вперед для успешного завершения грудной войны».

И дальше продолжали доминировать взаимоисключающие крайности. В пылу очередной полемики в предпоследний день июля военно-морской министр публично заявил о существовании еще одного варианта действий, который родился в недрах его министерства. Адмирал Ионаи был предельно категоричен: «В случае вторжения противника в пределы метрополии, необходимо вместе с императором бежать на материк и там продолжать сопротивление силами Квантунской армии, экспедиционной армии Китая и перемещенного на сушу личного состава флота».

Ни у императора Хирохито, ни у премьер-министра Судзуки эта «вдохновляющая идея» поддержки не получила. Но она продолжала практически вплоть до финального разгрома муссироваться в обществе сторонников этого амбициозного «несгибаемого варианта». Надежда, как всегда, и в этом случае умирала последней.

Противник продолжал наращивать информационный террор гражданского населения в метрополии. Утром 31 июля сброшенные американскими самолетами листовки над двенадцатью крупнейшими городами Великой Империи предупреждали их жителей о неизбежной усиленной бомбардировке. Четыре из них — Йокогама, Нагоя, Осака и Хамамацу — подверглись массированному воздушному удару в ночь на 1 августа. Число жертв среди гражданского населения метрополии стремительно нарастало.

С первых дней августа в центре всеобщего внимания в столице Великой Империи оказался министр иностранных дел Того. Ему то и дело названивали император, премьер-министр, министры, военные чины. Все жили ожиданием обнадеживающих сообщений с дипломатического фронта — из Вашингтона и Лондона, из Берна и Москвы. Но «первому дипломату» Японии нечем было особенно порадовать интересующихся — телетайпы продолжали безмолвствовать.

После досадных разоблачений мировой прессы по поводу ведущихся американскими эмиссарами секретных переговоров о «сепаратном мире» с японской стороной, эти контакты прервались. Руководитель разведывательного центра США в Европе Даллес упорно избегал встреч после Потсдамской конференции «Большой тройки» не только с японскими представителями, но и с их «ходатаями» — швейцарским разведчиком Хекком и шведским банкиром Якобсеном. Никто в точности не мог объяснить причины такого поведения Даллеса.

Но особенно огорчало Токио молчание Москвы. Посол Японии Сато упорно добивался встреч с дипломатическими сотрудниками Советов, но канцелярии ответственных лиц в наркомате иностранных дел также методично указывали либо на их «командировочное отсутствие», либо на чрезвычайную занятость «европейскими проблемами». Обуреваемый недобрыми предчувствиями, посол Сато направил 1 августа в Токио телеграмму и предложил своему правительству принять... Потсдамскую декларацию.

Ближе к вечеру в тот же день Того вновь навестил начальник Генштаба армии генерал Умэдзу, давний собеседник «первого дипломата» Японии. Министр иностранных дел начал разговор с нескрываемого упрека:

— Насколько я понимаю ситуацию в Высшем совете, Умэдзу, вы тоже напрочь отвергаете Потсдамскую декларацию противника? А вот наш посол в Москве Сато предлагает ее быстрее принять. Мне только что передали текст полученной от него телеграммы.

Начальник Генштаба армии гневно повысил голос:

— Документ, Того, только называется декларацией. На самом деле это не что иное, как ультиматум Великой Империи! Но с такой постановкой вопроса я действительно не согласен. Мы еще в состоянии, Того, постоять за интересы нации и не только на поле брани, но и на...