Великая победа на Дальнем Востоке. Август 1945 года: от Забайкалья до Кореи - [142]

С севера продолжали встречное движение десанты Камчатского оборонительного района и Петропавловской военно-морской базы. Разоружив по пути подразделения 41-го отдельного смешанного полка и 129-й отдельной смешанной бригады на островах Матуа, Расшуа и Симушире, отряд десантников во главе с майором Радужановым в полдень 28 августа высадился на острове Уруп. Командование островного гарнизона выбросило белый флаг капитуляции и прибыло к пирсу встречать советских представителей.

Майор Радужанов поставил перед прибывшими японскими офицерами условие, чтобы к двадцати часам на берег явился командир 129-й отдельной смешанной бригады генерал Сусуми для следования на борт корабля командующего Камчатским оборонительным районом генерал-майора Гнечко. Но в тот день японская сторона не выполнила требования советского командования. Назначенная им встреча не состоялась. Разоружение и капитуляция частей противника на Урупе оказались оттянутыми более чем на сутки.

Выполняя указание Верховного, 28 августа командующий Забайкальским фронтом маршал Малиновский перебросил на самолетах фронтовой узел связи в Чанчунь, чтобы вслед за ним перебазировать туда и весь состав своего штаба. Место для него было подобрано самое подходящее. Штаб Забайкальского фронта размещался в старинном замке, где всего две недели назад действовал штаб Квантунской армии генерала Ямады. Отныне здесь предстояло разрабатывать планы налаживания мирной жизни для народа Маньчжурии, а не планы покорения советского Дальнего Востока.

Соответственно, навстречу, в этот же день в район Муданьцзяна переместил командный пункт 1-го Дальневосточного фронта маршал Мерецков. Маршруты его перемещений растянулись отныне на тысячи километров. Все реже появлялся он на «стационаре» в Ворошилове и все чаще в Харбине, ставшем на некоторое время своеобразным центром фронтовой военной администрации, и в Хабаровске, в штабе Главкома дальневосточной группировки.

Во второй половине дня 28 августа маршал Мерецков получил боевое донесение командарма 35-й, в котором сообщалось, что части 231-й стрелковой дивизии в пяти километрах от Хэйдаохэцза встретили упорное сопротивление личного состава унтер-офицерской школы 1-й пехотной дивизии Маньчжоу-Го. Генерал-лейтенант Захватаев доносил, что скрывавшийся до последнего времени в горно-лесистой местности отряд курсантов, численностью до батальона, во главе с несколькими офицерами, отверг предложение советского командования о капитуляции и, отстреливаясь, отошел дальше в горы. Он заверил командующего фронтом, что в ближайшие два-три дня «сопротивленцы» будут блокированы, и при отказе капитулировать разгромлены.

Подобная ситуация не явилась чем-то из ряда вон выходящим событием для маршала Мерецкова, и он вполне допускал возможность появления таких «казусов» и впредь. А вот донесение командарма 25-й на следующий день прозвучало для него откровением. Генерал-полковник Чистяков доложил, что передовые отряды его соединений ворвались в... Сеул и принимают там капитуляцию японских войск. И это донесение сразу же пошло по известной цепочке — в Хабаровск, Главкому дальневосточной группировки, и в Москву, в Ставку, Верховному Главнокомандующему.

Командующий 1-м Дальневосточным фронтом очень опасался, что это донесение вызовет в Ставке, да и в Хабаровске, негативную реакцию. Придется срочно отдавать приказ об отводе войск севернее 38-й параллели и строго следить впредь за соблюдением достигнутых ранее соглашений с союзниками о разграничении зон для приема капитуляции войск противника. Но Сталин воспринял этот факт спокойно. Раз вошли в отсутствие американов, то пусть побудут там до подхода союзников, — заявил он маршалу Василевскому, хотя тот предлагал быстрее отвести передовые отряды 25-й армии из Сеула во избежание каких-то осложнений с Верховным Главнокомандующим союзных держав генералом Макартуром. Это решение Верховного маршал Василевский тут же передал в штаб 1-го Дальневосточного фронта. Никаких дополнительных приказов в 25-ю армию не последовало.

При вечернем докладе 29 августа, когда начальник Генштаба генерал армии Антонов уже заканчивал изложение порядка предстоящей церемонии подписания акта о безоговорочной капитуляции Японии, Верховный остановился посреди кабинета и обратился к Главкому Военно-Морского флота с неожиданным вопросом:

— Скажите, товарищ Кузнецов, каким образом командование Военно-Морского флота намерено отметить возвращение Тихоокеанского флота в Дальний и Порт-Артур? И вообще, вы что-нибудь планируете там провести из торжественных мероприятий? Это ведь не рядовое фронтовое событие.

Член Ставки, адмирал флота Кузнецов доложил:

— Спланирован военно-морской парад на рейде Порт-Артура, товарищ Сталин. Отряд боевых кораблей уже вышел из Владивостока и вторые сутки находится в походе. По поступившим в Москву донесениям пока поход проходит без осложнений, хотя Японское море неспокойно.

— А какие могут быть осложнения на море? Японский флот уже не ведет боевых действий ни против Советского Союза, ни против союзников? — острый взгляд Верховного надолго задержался на ладной фигуре Главкома ВМФ.