Великая оружейница. Рождение Меча - [22]

Отцовское тепло она получала совсем от другого человека. Могущественный великий князь Воронецкий стал первым, кто взял девочку на руки после родителей; на пиру в честь рождения Свободы он дал Полуте обещание стать для малышки «вторым отцом». Это означало, что в случае безвременной гибели Полуты он возьмёт на себя заботы о ней.

В том, что князь Ворон – колдун, Свобода не сомневалась. Он приходил в её сны – высокий, как башня, сутулый, в чёрном плаще из вороньих перьев на широких плечах. В чертах его лица сияла внутренняя сила – на первый взгляд мягкая, как волна, но обладавшая сокрушительным действием. Светло-серые глаза с чёрными ресницами и бровями могли и обволакивать лаской, и пронзать стальными холодными клинками. В его тёмных волосах, ниспадавших на плечи, серебрились широкие седые пряди – на левом виске и над лбом. Усов и бороды он не носил – наверно, чтобы выглядеть моложе. Когда он впервые пришёл к Свободе во сне, девочка испугалась, но очутилась в тёплых объятиях и ощутила на щеке пронзительную нежность поцелуя.

«Дитятко моё, – сказал бархатно-глубокий, колдовской голос. – Люби меня, как родного батюшку, и я воздам тебе стократной любовью».

Он посадил её к себе за спину и обратился в огромную птицу. Руки раскинулись чёрными крыльями, нос стал клювом, а на голове по-прежнему блестел иней седины. Полёт захлестнул Свободу упругим потоком леденящего восторга. Они мчались над ночной землёй: над лесами и полями, над блестящими лентами рек, над серебряной гладью озёр, в которых отражался лик луны. Вцепившись руками в мягкие пёрышки, Свобода сердцем и душой тонула в звёздных глубинах души человека-ворона.

Эти встречи несли ей свет знаний. Свободу, конечно, учили грамоте и счёту домашние наставники, но Ворон рассказывал ей о том, как устроен этот мир. На любой её вопрос у него находился обстоятельный ответ, который она впитывала с безоглядной детской верой. При мыслях о нём ей приходил на ум облик дождливой ночи – прохладной, мудрой, целительной, располагающей к размышлениям. Сначала она называла его государем, но он просил звать его просто батюшкой, и вскоре в сердце Свободы поселилась дочерняя любовь. Она раскидывала над девочкой оберегающие крылья, с нею она чувствовала себя полновластной владычицей всего на свете. Ей принадлежала эта цветущая земля, ласковое солнышко и ветер, вольный и непоседливый, как она сама.

Эти встречи княжна хранила в самом сокровенном тайнике своей души, не рассказывая о них даже матушке. Матушка была солнцем, тёплым и живительным, а князь Ворон – луной, мудрой и загадочной. Эти два светила никогда не встречались друг с другом на небосклоне её жизни, но оба значили очень много для неё. А батюшка Полута понемногу отходил в сторону, становясь далёкой звездой.

Ей исполнилось восемь лет, но выглядела Свобода намного старше – в первую очередь, из-за необыкновенно высокого роста. Она всюду каталась на вороном скакуне по кличке Леший – коне с сильным, горячим норовом, но матушка не боялась отпускать её одну. Княжна с Лешим нашли друг в друге родственную душу. Чёрный красавец не давался в руки даже опытным конюхам, позволяя ухаживать за собой только Свободе. Княжна сама чистила его, купала, задавала корм и расчёсывала гриву, заплетая её в шёлковые косы. Леший отказывался засыпать в стойле, если юная хозяйка не пришла и не погладила его. Порой Свобода, выскочив из постели, бежала к нему в одной сорочке и сапожках на босу ногу, чтобы успокоить.

– Ну что ты, мой голубчик, что ты! – приговаривала она, гладя чёрную морду своего друга.

Конь клал голову ей на плечо, ласково пофыркивая и издавая тихое умиротворённое ржание, и закрывал глаза. Княжна стояла с ним в обнимку, пока он не засыпал.

Она носилась на нём быстрее ветра, ловя в объятия небо и луговой простор. Однажды, катаясь на вечерней заре, Свобода увидела незнакомку потрясающего роста. В её телосложении сочеталась тёплая и добродушная, но несокрушимая сила и кошачье изящество. Издали её можно было принять за мужчину, но очертания бёдер и проступающая под вышитым кафтаном грудь не давали ошибиться. Из-под шапки на спину незнакомки спускалась густая грива волос, столь же чёрная, как шерсть Лешего, и перевитая крест-накрест тонкой тесьмой.

– Ты кто? – спросила Свобода.

– Смилиной меня звать, – ответила та. – Я с Белых гор.

Её голос рокотал горным водопадом, а из очей лилась чистая голубая прохлада высокого весеннего неба. О женщинах-кошках княжна до сих пор знала только по рассказам, и вид гостьи поверг её в перехватывающий дух восторг, сравнимый по силе впечатления только с ночным полётом на спине князя Ворона. Статная, синеокая краса гостьи дышала спокойствием горных вершин.

Короткий разговор с женщиной-кошкой запал в душу Свободы. Всё в гостье – и голос, и очи, и ясная улыбка – влекло к себе, грело сердце жарким земным огнём. Наутро, выпив только кружку молока, княжна опять отправилась кататься, и эта кошка-великанша занимала все её мысли. Роднила их одна общая черта – рост, но и других, не менее ярких чёрточек, о которых хотелось думать, у кошки было немало. Большие сильные руки, которые запросто разогнули бы подкову, молочно-белые клыки, видневшиеся при улыбке, серебряная серьга в правом ухе… Но всё затмевал тот солнечный восторг, который накатывал на Свободу, лишь едва образ Смилины вставал перед её мысленным взором. Необыкновенная, замечательная гостья завладела её думами.