Великая крестьянская война в Китае 1628–1645 гг. - [21]

На следующий день после занятия города во дворце в торжественной обстановке повстанцы производили раздачу бедному населению и голодным крестьянам княжеских богатств. В строгом порядке каждый подходил, чтобы получить свою долю зерна или серебра, кусок шелка или другие ценные предметы. Весть о действиях повстанцев широко разнеслась по стране.

Об участии в движении горожан говорилось и ранее, но обычно речь шла об обитателях мелких городов, больше связанных своими интересами с деревней. О союзе с жителями крупных городов, где собственные классовые противоречия были более значительными, об осаде сильных цитаделей феодальных властителей и крупных административных центров сведения появляются не ранее 1640 г.

Но не всегда городские низы были в силах присоединиться к восстанию, даже если они этого желали всей [70] душой. Наиболее наглядно бессилие низов, умеренность зажиточной верхушки горожан, при решительном отказе феодалов и чиновников пойти на уступки и прекратить борьбу, выступает в истории осады повстанцами Кайфына. Город этот, являясь столицей провинции Хэнань, был крупным торговым и ремесленным центром и феодальной резиденцией одного из членов императорской фамилии — чжоуского князя, обладавшего в этом районе большими земельными владениями. Кайфын — старинный средневековый город, некогда столица династий Сун (X—XII вв.) и Цзинь (XII—XIII вв.), был многолюден, густо заселен и, как все города, обнесен высокой крепостной стеной. Впрочем, его стены были особенно основательно построены, так как город вырос в столицу империи в период жестоких междоусобных войн и нашествий кочевых соседей Китая.

Повстанцы, встретив радушный прием в Лояне, задумали овладеть Кайфыном. 23 марта 1641 г. воины Ли Цзы-чэна подошли к его стенам. Но город не открыл для них ворота. Чжоуский князь, военачальники и гражданские чины приняли твердое решение не попасть впросак и успели взять под охрану надежных войск городские ворота. В отряде Ли Цзы-чэна, по свидетельству очевидцев, насчитывалось не более 30 тысяч воинов, а перед ними возвышалась почти неприступная твердыня. Это не смутило повстанцев, и они начали штурм. Однако сотня осадных лестниц, пущенных ими в ход, не доставала и до половины стены; окопы, которые они начали рыть, враг обнаруживал, наблюдая с высот сторожевых башен, гарнизон оказал ожесточенное сопротивление.

Среди мемуаров XVII в. сохранилась запись событий, связанных с борьбой за Кайфын, запись почти изо дня в день, сделанная одним из тех, кто наблюдал оборону и отчасти участвовал в ней. К осаждающим автор этого произведения относился крайне враждебно, что и наложило свой отпечаток на весь труд. В записках рассказывается, как власти принялись спешно укреплять крепостную стену, создавали на ней брустверы и укрытия для солдат, как объявили высокую награду за убитого врага. Были даже обнародованы особые расценки: наивысшая награда полагалась за отрубленную и принесенную голову командира, более низкая — за убитого вражеского воина и наименьшая — за ранение кого-либо из атакующих. [71] Чтобы добыть награду, солдаты и жители стреляли из всех укрытий и даже свешивались вниз на веревках, чтобы отрубить и захватить головы неприятельских воинов. Бои разгорелись так жарко, что, по словам того же очевидца, стена от воткнувшихся в нее стрел стала походить на ежа. В разгар штурма Ли Цзы-чэн, который объезжал позиции, был ранен стрелой и лишился глаза. Повстанцы, желая предотвратить чрезмерные потери в людях, сняли осаду и ушли от Кайфына.

До конца года они совершили большой поход, взяли более полутора десятка городов и убили двух минских князей, а в январе 1642 г. снова подошли к Кайфыну. Началось с того, что 7 всадников подскакали к городским воротам и повесили на них воззвание к горожанам, в котором призывали не начинать военных действий и впустить повстанцев в город. Но власти Кайфына приготовились к обороне.

По сведениям минских историков, войско Ли Цзы-чэна за последний год очень выросло численно, достигнув едва ли не миллиона человек. Воины закалились в боях и приучились подчиняться твердому руководству и дисциплине. Поэтому у стен Кайфына оказался куда более сильный противник.

Расположившись лагерями, повстанцы приступили к осаде. В 36 местах воины стали рыть подкопы, частично с целью маскировки, чтобы дезориентировать противников, наблюдавших за всеми действиями осаждающих с высоты сторожевых башен и брустверов. Один из этих 36 подземных ходов был подлинным и подводился под самую стену. На высоких деревьях, которые росли у каналов, окружавших город, повстанцы стали сооружать помосты и устанавливать на них метательные машины. С этих помостов баллисты и катапульты забрасывали через стены в город камни, бревна и глиняные бомбы с порохом. Перед тем, как метнуть такую бомбу, зажигали фитиль. Современники называли этот обстрел «способом огненной атаки». Штурмы чаще всего проводились ночью.

Начальники обороны Кайфына со своей стороны бросали войска в сражения, обещали награды солдатам и добровольцам за убитых, карали нерадивых. В городе приготовили длинные железные крючья, которыми хватали штурмующих. Пленным рубили головы. Время от времени устраивались вылазки и охоты на повстанцев [72] отдельных лагерей. Из одной такой вылазки кайфынские солдаты приволокли более 700 отрубленных голов. Чтобы помешать подземным работам, осажденные забрасывали в норы горящий хворост, а когда осажденным казалось, что они обнаружили место, где ведется подкоп, то просверливали стену и вливали в щель ядовитую жидкость. Для защиты от стрел повстанцев были сделаны щиты из конфискованных одеял, войлока и ваты. Власти мобилизовали все мужское население, заставив его участвовать в обороне, ловили дезертиров, каждый день делали обыски, разыскивая укрывшихся от мобилизации. Хозяина дома, где обнаруживали спрятанного мужчину, немедленно казнили. Подкопы очень беспокоили кайфынских военачальников, поэтому они объявили награду за захват подземного хода, равную огромной сумме — 20 тысяч лян серебра.