Великая княгиня Владимирская Мария. Загадка погребения в Княгинином монастыре - [34]

.

Каким же образом Лужа оказалась связанной с именем Марии? Разгадка оказывается крайне простой: очевидно, эти земли представляли собой приданое, с которым она вышла замуж за Всеволода. Понятно и почему лужане оказались во Владимире в марте 1206 г. Как известно, принятие монашеского пострига означает отказ от всего мирского, и поэтому лужанам вскоре после ухода Марии в монастырь необходимо было выяснить, кому должна была перейти их волость.

Эти земли в качестве приданого Мария могла получить только от отца. Это означает, что после гибели князя Изяслава Давыдовича в 1162 г. Шварн по-прежнему продолжал служить в Черниговском княжестве.

Интересной деталью последующей владельческой истории Лужи стало то, что, поскольку земли, полученные Всеволодом в качестве приданого за Марией, не были исконно его родовыми владениями, на протяжении почти двух столетий они являлись собственностью женской половины его потомства. Однако проследить эти переходы можно лишь с XIV в., когда документы московских князей фиксируют соседнюю с Лужей волость Заячков, принадлежавшую Анне, тетке Семена Гордого. В частности, в договорной грамоте 1341 г. Семена Гордого с братьями читаем: «Или что мя благословила которыми волостьми тетка моя, княгини Анна, Заячковым…»[256] Второй раз ее имя встречается в завещании Семена Гордого 1353 г.: «Заячков, что мя благословила тетка моя, княгини Анна, и Гордошевичи…»[257] В.А. Кучкин полагал, что в ней следует видеть «не упоминаемую источниками дочь первого московского князя Даниила Александровича, родную сестру Ивана Калиты, бывшую замужем за одним из рязанских князей»[258]. Позднее С.Н. Абуков предположил, что ее супругом мог быть рязанский князь Иван Коротопол[259]. Однако, на наш взгляд, в первом браке она являлась женой можайского и брянского князя Святослава Глебовича († 1310 г.), а затем вышла замуж за брата Ивана Калиты – Афанасия Даниловича († 1322 г.) и тем самым приходилась теткой Семену Гордому[260]. После перехода Лужи в состав Серпуховского удела эти земли, по завещанию Владимира Андреевича Серпуховского, в начале XV в. стали собственностью его вдовы Елены Ольгердовны[261].

Огромные размеры земельных владений Марии, доставшихся Всеволоду от ее отца в качестве приданого, заставляют вновь поднять вопрос: имел ли Шварн княжеский титул? Дело в том, что исследователи, анализируя известие Ипатьевской летописи о Шварне под 1167 г., подметили любопытную особенность: оно – единственное в древнерусском летописании, когда воины под началом лица, не принадлежащего династии Рюриковичей, называются «дружиной». Во всех остальных случаях для характеристики этих людей используются слова «отроки», «чадь» и т. п., а термин «дружина» всегда обозначает именно «княжеских людей»[262]. В определенной мере это подтверждается тем, что поздними летописцами Шварн прямо называется князем. К тому же, пятью годами ранее, в известии Ипатьевской летописи под 1162 г. его имя помещено прежде всех остальных бояр князя Изяслава Давыдовича.

В исследовательской литературе данный вопрос решается отрицательно. В частности, П.С. Стефанович утверждает: «Прямое указание в известии о „сторожах“ на Зарубском броде, что Шварн был боярином, свидетельствует против его княжеского достоинства». Что же касается, согласно поздним данным, принадлежности Марии к княжескому роду, то «именно это утверждение легче всего объясняется как позднейший домысел, имевший в виду повышение статуса жены великого князя Владимирского»[263].

Между тем на Руси вплоть до конца XIV в. существовала традиция, когда князь (потомок Рюрика или выходец из других земель) при переходе на службу к другим владетельным князьям утрачивал свой княжеский титул. Самый знаменитый пример подобного рода – князь Дмитрий Михайлович Боброк-Волынский, один из воевод засадного полка на Куликовом поле, чей удар обеспечил победу русских войск. В раннем московском летописании он упоминается трижды, в статьях под 1371, 1376 и 1379 гг., причем в двух последних случаях с княжеским титулом[264]. Лишь с начала XV в., после перехода на московскую службу потомков великого князя Гедимина (в лице князей Патрикеевых), выходцы из других княжеств стали сохранять свой титул.

Появившись в середине XII в. на службе у черниговских князей Шварн, следуя тогдашнему обычаю, вынужден был сложить свой княжеский титул. Но память об этом сохранялась долгое время, и не случайно, что летописцы XV–XVI вв. имели определенные основания титуловать отца Марии «князем».

Наше предположение подтверждает поздняя Никоновская летопись, добавляющая к сообщению 1167 г. Ипатьевского свода любопытные подробности: «Того же лета половци воеваша Русь, и убиша дву богатырей, Андрея Жирославича и брата его Шварня, за Переславлемъ; сестричичя же ихъ, такоже Шварня нарицаемого, плениша, и много множество христианъ пленивше отъидоша во своа»[265]. В этой связи особый интерес для нас представляет именование Шварна и его брата Андрея Жирославича «богатырями»[266]. «Словарь русского языка XI–XVII вв.» к слову «богатырь» дает два определения. Одно из них –