Великая Испанская империя - [125]
Помимо упомянутых зодчих-церковников имелись и светские великие архитекторы, доносившие до Нового Света архитектурные идеи, что воплощались в церквях и дворцах. Типичным представителем этой группы был Франсиско Бесерра из Трухильо, чей дед трудился на завершающем этапе возведения собора в Толедо, а отец построил много зданий в Трухильо, Бадахосе и Гвадалупе в старой Испании. Сам Бесерра стал архитектором собора в Пуэбле в Новой Испании, а также монастыря Санто-Доминго в столице, после чего работал в Перу и Кито, в Куско и, наконец, в Лиме, где он спроектировал огромный собор. Градостроители также перенесли классические прямоугольные схождения улиц старой Европы в центры основных индейских городов Нового Света. Многие древние города обрели красоту симметрии, которая отражала не только дух Теночтитлана, но и идеи Витрувия, которым вдохновлялся итальянский Ренессанс.
Если не считать строительства, наиболее примечательным достижением европейцев в Новой Испании стала политика congregacion, переселения коренного населения в средние по размеру города, где о жителях было сравнительно просто заботиться — и столь же просто их контролировать.
Старинный уклад, в соответствии с которым земля находилась во владении общины и распределялась по участкам среди земледельцев, обыкновенно сохранялся, пускай те, кто получал участки, располагали теперь меньшими сроками на обработку личных наделов, нежели чем до завоевания. Ведь большинству крестьян-индейцев ныне приходилось выплачивать дань и трудиться в христианских миссиях, а также работать на энкомьендах, если те выделялись (не забудем и оброк на служение уцелевшей мексиканской знати).
Империя была чрезвычайно разнообразной, но ее скрепляли духовные узы, обретавшие воплощение в череде празднеств. Религиозные процессии, составлявшие столь важную часть жизни в самой Испании, будь то на Страстной неделе или в праздник Тела Христова, не говоря уже о многолюдных сборищах в честь локальных святых, перенесли за океан с должным усердием и пылом. Испанцы из отряда Кортеса отпраздновали Пасху еще до того, как покинули побережье в Веракрусе>‹‹782››. «Христианский год, — писал историк Алехандро де ла Фуэнте в своей прекрасной книге о Гаване, — обладал собственным ритмом, и этот ритм был единым для всех провинций империи»>‹‹783››. Данные праздники, религиозные по определению, но со множеством карнавальных элементов, имели, так сказать, выраженный кастильский аромат, не важно, где они отмечались — в Мадриде или Гаване, Толедо или Веракрусе. Устраивались театральные представления и игры, например, juegos decañas, когда всадники бились деревянными пиками. Проводились и корриды. На этих торжествах люди восхваляли короля, королевскую семью и популярных святых. Разнообразие празднеств было столь же внушительным, как и обилие общих черт. И все веселье непременно выплескивалось на свежепостроенные главные площади новых испано-американских городов.
В правление короля Филиппа святые отцы осознали, что на всей территории Индий, но особенно, пожалуй, в Новой Испании, послание христианства будет принято охотнее, если они станут наряжаться в церемониальные одежды и иными способами как бы воспроизводить древние практики. Поэтому индейские и европейские празднества и музыку старались разумно сочетать, а местные орнаменты соприкасались с христианскими узорами. Подобный синкретизм был преднамеренным. Но, разумеется, возникали затруднения: в частности, святые отцы обычно осуждали пристрастие naturales к спиртному. В Новой Испании тяга индейцев к употреблению пульке считалась подлежащей искоренению. Также индейцы отвергали то церковное установление, которое разрешало мужчине всего одну жену; сильнее прочих возмущался Парагвай, где местные видели, как многие испанцы заводят себе настоящие гаремы.
Следующими по важности после архитекторов или монахов-строителей были переводчики, среди которых, если вспомнить завоевание Новой Испании, особняком стоит Марина, пускай за нею последовали не менее талантливые (и порою коварные и вероломные) «lenguas» Перу, например Фелипильо>‹‹784››. К 1550 году многие испанцы сами достаточно освоили наречия коренных народов — так что речь не об одном Херонимо де Агиларе из Новой Испании, лингвистические таланты которого оказались столь важны для Кортеса.
Далее идут администраторы, среди которых были поистине выдающиеся люди — вице-короли Мендоса, Веласко и Энрикес в Новой Испании, Франсиско де Толедо в Перу. В 1500 году испанская корона не имела понятия о том, что вскоре ей понадобятся мужественные и решительные управленцы. Но эта необыкновенная задача была с блеском решена. Иногда этим великим людям помогали замечательные судьи (оидоры).
Испанскую империю последовательно и неутомимо очерняли в мире вокруг. Достаточно вспомнить труды кембриджского профессора Дж. Р. Сили, историка Британской империи, чья книга «Утверждение Англии» отлично продавалась в поздневикторианской Британии. Дочь королевы Виктории, тоже Виктория («Вики»), писала своей матери в 1884 году: «Как бы я хотела, дорогая мама, чтобы и ты прочла эту замечательную маленькую книгу профессора Сили. Она просто чудесная и полна мудрых мыслей о государственном управлении, весьма проницательных и честных»
