Величайшие русские пророки, предсказатели, провидцы - [112]

Мемуары Александра Стурдза, который принимал непосредственное участие в текстуальном воплощении идеи Священного союза, содержат прямое указание на то, что баронесса была вдохновительницей этого проекта: «Редкое явление в нравственном мире; ибо в сердце ее горела истинная любовь к ближнему. В беседах сей знаменитой женщины с Императором, еще на берегах Неккера и потом в Париже, разговор невольным образом склонялся к священной цели всех благочестивых желаний — к славе имени Христова и к освящению союза народов его учением и духом. Таким образом возник проект братского и Христианского союза. Император изволил собственноручно начертать его вчерне, и нечаянно, утром, призвав к себе Графа Каподистрию, жившего со мною в верхнем этаже Елизе-Бурбонского Дворца, вручил ему черновую бумагу и велел ему просмотреть оную, присовокупив: „Я не мастер ваших дипломатических форм и обрядов; прибавьте необходимое, введите лучший порядок мыслей, но сущности их отнюдь не изменяйте! Это мое дело; я начал и, с Божьею помощью, довершу“. Каподистрия <…> зашел ко мне; мы вместе читали с благоговейным вниманием сии строки, сей драгоценный и верный отпечаток души Александра».

Весьма многозначительно и то, что декларацию Александра о Священном союзе баронесса прочла прежде, чем она была рассмотрена и подписана австрийским императором Францем и прусским королем Фридрихом-Вильгельмом III. Император ей сказал, что он хочет «публичным актом воздать Богу Отцу, Сыну и Святому Духу хвалу, которой мы обязаны Ему за оказанное покровительство, и призвать народы встать в повиновение Евангелию. Я желаю, чтобы император австрийский и король прусский соединились со мной в этом акте Богопочитания, чтобы люди видели, что мы, как восточные маги, признаем верховную власть Бога Спасителя». Это было за несколько дней до его отъезда из Парижа, а когда он прощался с ней, баронесса получила от Александра I приглашение посетить Петербург и обещание о всяческом покровительстве и содействии в России.

Справедливости ради следует заметить, что идея объединения не была новшеством для Европы. Императором Российской империи еще в 1805 году было предложено Англии, вслед за тем, как Наполеон будет побежден, принять трактат, «который лег бы в основание взаимных отношений европейских государств» и позволил воплотить идею вечного мира.

Александр I отбыл на родину, а Юлия Крюденер продолжила свою проповедническую миссию. Множество умов подпало под ее влияние, проповеди баронессы сопровождал неизменный успех. Однако и недоброжелатели увеличивались в числе. Недовольство вызывало в первую очередь то, что многие из воспринимавших ее слова за откровение продавали все и, оставляя ни с чем членов своих семей, следовали за проповедницей. Да и успех ее провоцировал вполне понятную зависть. У властей же Франции, обеспокоенных брожением и вольнодумством в стране, вызывали опасение не столько устраиваемые баронессой массовые радения, сколько возрастающее влияние ее на умы. Ведь они не могли даже предположить, к чему она могла призвать завтра.

Некоторое время надежной защитой баронессе служила ее связь с российским императором. Однако это не могло продолжаться вечно, да и сама госпожа Крюденер, по всей вероятности, презрела осторожность и уверилась в собственной неприкосновенности. Это было ошибкой, потому что властям не по душе пророки в принципе, независимо от того, что те проповедуют.

Одним словом, ей дали понять: французы сыты по горло ее идеями — и порекомендовали заняться проповедническим просвещением соседей-швейцарцев. Давно воспринимавшая себя не иначе как гражданку мира, баронесса без возражений, с легким сердцем двинулась в Швейцарию. Поначалу к ней отнеслись благосклонно, однако вскоре везде, куда бы она ни направлялась, стали собираться толпы людей, в том числе бродяги и неблагонадежные личности. Многолюдные сборища стали раздражать власти швейцарских кантонов, которые в пламенных проповедях миссионерки стали усматривать угрозу спокойствию, сохранение которого они почитали своей первейшей обязанностью. И Юлию Крюденер начали выпроваживать кантон за кантоном, потом ей пришлось выехать в Австрию и покинуть ее. Изгнанная отовсюду, в мае 1818 года она вернулась в свое поместье в Коссе в Лифляндской губернии. Тем временем императором Александром был открыт доступ в Крым всем немецким и швейцарским хилиастам, которые искали Землю Обетованную, и дочь баронессы Юлия и ее зять Беркхейм отправились туда, движимые желанием помочь устроить там новые колонии. А в ноябре 1820 года баронесса наконец-то добралась до Санкт-Петербурга.

В первое время дела ее складывались благополучно. В столице империи она была встречена поклонниками и единомышленниками, и вокруг баронессы составился кружок поклонников, который собирался в доме племянницы Голицына и сестры Софии Сергеевны Мещерской, княгини Анны Сергеевны Голицыной.

Один язвительный мемуарист о «вавилонских службах» Юлии Крюденер в Северной Пальмире писал следующее: «Молитвы ее, по обыкновению, состояли из обычаев Греческой, Католической и Протестантской церквей. Ее спутники пели несколько строф на разные голоса, затем каждый становился на колени перед стулом (видимо, так и выглядел бог Крюднерши) и опускал голову, скрывая лицо в платок. Затем спутник баронессы — литург читал главу из Священного Писания, после чего баронесса произносила проповедь. В такой форме происходило экуменическое действо. Баронесса (а точнее, бес, овладевший ей) войдя в экстаз, могла болтать без умолку 13 часов подряд! Так, в один из дней она говорила почти без всяких перерывов с 9 утра до 11 часов вечера. Брат ее, между прочим, был вице-президентом Санкт-Петербургского библейского общества».