Веласкес - [7]

АЗЫ МАСТЕРСТВА

Вопрос о дальнейшей судьбе Диего решился окончательно. Его отдавали в новую школу, известную далеко за пределами Севильи, — в мастерскую Франсиско Эрреры.

Переступив порог громадного дома, мальчик был поражен царящими здесь беспорядком и суетой. Казалось, мастерская наполнена множеством людей, они бегали из одной комнаты в другую, громко стучали каблуками, что–то делали и беспрерывно говорили. Не меньше Диего был смущен и дон Хуан. В его доме всегда помнили, что одно из достоинств идальго — спокойствие, и потому там всегда стояла тишина. Здесь же был настоящий базар.

Но вдруг все замерло. В комнату навстречу гостям вышел высокий худой человек лет тридцати четырех. Он стремительно подошел к Диего и двумя пальцами взял его за подбородок. В глаза мальчика глянули сверлящие черные без зрачков точки. Не давая опомниться вошедшим, дон Франсиско быстро пересек комнату по диагонали, схватил за конец свисающую с мольберта ткань и дернул.

Открылось дивное видение. Мальчик не отрывал глаз от полотна, на котором святой Василий, чья фигура была уже почти оконченной, вытянув руку, что–то говорил ученикам. Насладившись произведенным эффектом, мастер так же быстро задернул ткань.

— Он может остаться здесь, если хочет, — обратился Эррера к дону Хуану. И, подумав, добавил: — Если, конечно, вы не перепутали адрес и мальчику нужен учитель, а не нянька.

В ответ на эти слова за дверью хихикнули, и дон Франсиско, не обращая больше внимания на гостей, ринулся туда. В то же мгновение из–за стены донесся плач, а потом кто–то жалобно, со всхлипыванием запел молитву.

Дон Хуан повернулся к сыну. Но тот, казалось, ничего не видел и не слышал. Его взгляд был по–прежнему устремлен к мольберту, хотя ткань и скрывала изображение.

— Оставайся, он прекрасный мастер, хотя и странный человек. Будь внимателен и постигай секреты мастерства, — только и сказал сыну отец.

Так Диего начал учебу у живописца. Это была довольно странная школа. Здесь даже на уроках у маэстро кричали, спорили, дрались и плакали. Время от времени учитель утихомиривал непосед. Его грозный крик перекрывал их галдящий рой, и водворялась тишина, но ненадолго. Не проходило и получаса, как шум и визг разгорались с новой силой. Тогда дон Франсиско переходил к более решительным мерам. Кроме отборной базарной ругани и брани, на головы учеников сыпались удары линейки, по плечам гуляла трость с прикрепленным к ней углем для рисования. В такие минуты, а их было немало, доставалось и лентяям и прилежным.

Обстановка и все окружающее сильно подействовали на впечатлительного Диего. Он стал еще замкнутее, неразговорчивее и все свое время отдавал рисованию. У дона Франсиско (горожане называли его Эррера Старший) было чему поучиться. Талантлив он был вне всякого сомнения. Из его мастерской выходили совершенные полотна.

Среди всех художников Севильи Эррера отличался последовательной приверженностью реализму. Сюжеты приходили к маэстро прямо из жизни. Начинавшему самостоятельно писать Диего больше всего в его работах нравились жанровые композиции. У Эрреры научился Диего правдивости в изображении.

Часами наблюдал мальчик, как работал учитель. Когда вдохновение посещало Эрреру, он писал уверенно и быстро, широкими мазками. Но подчас, недовольный своей работой, маэстро вдруг хватал кувшин с краской и опрокидывал на полотно.

В стенах его мастерской начала складываться у молодого живописца индивидуальность письма. В школе за подражание старый маэстро жестоко наказывал. Учителя бесило, когда кто–либо из учеников без всяких возражений сносил его резкие суждения о своей работе. Кипятясь, он кричал о ложной скромности, о бездарности человека, не умеющего защитить свое дитя. Находясь в хорошем расположении духа, Эррера объяснял Диего особенности своей живописной манеры. У него обычно преобладали резкие переходы света и тени, причем общий тон оставался темным, а детали были тщательно, натуралистически выписаны. Пускался он и в длительные рассуждения о гениальности мастеров прошлого, которые оставили потомкам на зависть непревзойденные шедевры.

Диего любил его в минуты, когда он, весь перепачканный красками, садился в не менее живописно разукрашенное кресло и произносил монологи о гениальных мастерах живописи, о различных национальных школах, о жанровой картине, которая, по его мнению, прокладывала дорогу в будущее.

Вечерами в доме у отца Саласара Диего подробно рассказывал о проведенном дне. Нередко то была повесть о том, как он измучился от поисков сюжета, за которым мастер выгнал его на улицу. Зная пылкий, необузданный нрав маэстро, старик качал головой. Да, Эррера — талант, ему можно простить многое, глядя, как он работает. Учиться у него есть чему. И все–таки мальчику нужен иной учитель.

После долгих разговоров с доном Хуаном Веласкесом отцу Саласару удалось убедить его отдать Диего в ученики к достопочтенному дону Пачеко. У Пачеко мальчик получит образование, это откроет ему дорогу в широкий мир. Ведь недаром сейчас в ходу пословица: «Тот не может называться кавалером, кто не обладает образованием». Дом Пачеко открыт для всех, кто любит науку и искусство. Даже в далеком Мадриде его дом славится как настоящая «академия» образованнейших людей. Вечерами в обширном его патио собираются друзья Пачеко — писатели, поэты, художники.