Векша - [41]

- Да неужели ты не узнаешь меня? - удивился Векша.- Позапрошлый год я с гостями плыл в Греччину, дичь ловил вон на той реке, у костра с тобой всю ночь сидел. Векшей прозываюсь...

Вспомнил рыжеусый, опустил булаву.

- Узнал, чего же не узнать... Только что это ты в поле носишься с печенегами? - спросил сурово.

- Из неволи бежал, вести важные несу. Печенеги идут, хотят внезапно, как тати (злодей, вор), на Русь напасть. Видел вчера: своры свои в низинах собирают. Там их без счета, как осенью туч...

- Лжа! - прервал Векшу дозорец.- Каган вечный мир с нами заключил.

- Предал каган. Его царь ромейский дарами купил.

- А тебе откуда знать о том?

- Меня в Царьграде заставили в страже царской служить. Варяг-придворный о том сказал. 

Хорошо знал рыжеусый дозорец предательский нрав печенегов. Легко, ох, легко можно склонить их дарами на всякий разбой, страшно они до них охочи! И, наверное, правду говорит этот беглец, - вон сколько раз нападали печенеги на русских гостей. Не придерживается каган обещания князю, сваливает все на непослушание некоторых своих подданных... Но мало верить, надо самому убедиться, так велит ему служба княжья.

Спрашивал-выспрашивал у Вешни и про Царьград, и про бегство, и про те своры печенежские, которые видел молодец в степи неподалеку от земли Русской. Все, все рассказал ему тот и ни разу не запнулся, не спутался в словах своих ответных.

Под конец дозорец велел Векше поклясться на оголенном мече.

- Клянусь всемогущим Перуном, Даждьбогом, пращурами своими. Если молвлю лжу, пусть посечет меня этот меч на куски, а святой огонь тела моего не сожжет, а сырая земля праха не примет...

Дозорец больше не сомневался: если русич такой страшной клятвой поклялся, значит, речет он истинную правду.

Повернул коня, поднялся на стременах и помахал рукой издали своим, чтобы те первый тревожный сполох давали.

На кургане сразу же взвился рыжий столб дыма. Вскоре отозвался и холм предкиевский, который, как исполинский шелом, поднимался вдали посреди леса.

- Есть хочешь? - спросил Векшу рыжеусый, когда они подъехали к кургану, расседлали и пустили пастись коней.

- Хочу. Но пить еще больше.

Принесли воду и харч. Векша жадно припал к бочонку, а потом и на еду набросился.

Однако трапезничал он недолго, тревожный окрик дозорца: "Гляньте в поле!.." - поднял всех на ноги.

На дальнем окоеме показался печенежский отряд.

- Будите людей! Ведите коней с пастбищ!..- бросал приказы рыжеусый, всматриваясь в даль.

- С десяток будет, - заметил Векша.- Это передовые. Те трое, что за мной гнались, из этой же своры. А вся рать, думаю, не позднее завтрева подойдет.

Сбежались дозорцы, стали совет держать, не верится им, чтобы печенеги так ни с того ни с сего вдруг напали. Решили выехать им навстречу.

- Тебе же, - показал перстом рыжеусый на огневика, - курган не оставлять. Если начнется между нами брань - сполох другой давай, смоляной. Поляжем мы - мчись к своим. Меч, копье и щит отдай вот ему, - кивнул на Векшу.

Выбрались за курган подальше, ждут: с добрыми намерениями идут печенеги или с лихими?

Но тщетны надежды на хорошее - поганцы арканы от седел отвязывают. И снова держат совет русичи: принимать бой или отступить? - слишком уж силы не равны. Тогда сказал Векша твердо:

- Воля ваша, други, как вам поступать. Своей же воле я сам хозяин. Мечи, копье и щит дали мне, и на том спасибо вам. Стану один супротив ворога лютого.

- Тому не быть! - вскричали все. - Друга на поле брани мы никогда не оставляем. Да и надоело нам тут бока отлеживать, салом обрастать. Пришло времечко руки поразмять.

Рыжеусый молвил рассудительно:

- Все может статься... Говорите, высказывайте слово свое последнее. Пусть тот, кто в живых останется, в сердце своем то слово схоронит, все иные забудет ради этого последнего.

И начали дозорцы поклоны-слова свои последние говорить, кто отцу, кто матери, братьям, сестрам, кто жене, кто любимой, другу верному. Не сказал своего слова лишь Векша.

- Что же ты молчишь? - удивились дозорцы.- Безродный ты, сирота сызмалу? Да и сироте, хоть мимоходом, а сделает кто-то добро, навек запомнит он ту искренность теплую, человечную. Или сердце у тебя окаменело в чужой стороне, яростью звериной наполнилось?

- Нет, не безродный я. Но далеко мой род добрый живет. Вот я о чем попрошу того, кто живым останется. Пусть пойдет он к стрельнику киевскому Доброгасту, поклон ему и семье его передаст. И еще скажет: любил Яну, день и ночь о ней думал, к ней спешил... Дальше сами знаете, что сказать... Пусть она не печалится, найдет себе другого милого... Стали русичи конь к коню, копья к бою изготовили. Как только приблизились печенеги, русичи метнули в них копья. Сразу трое в траву росную покатились. Потом мечам дали работу. Вот тут-то и пригодились Векше учения ратные ромейские. Играет он мечом булатным, точно прутиком, конем давит, щитом валит, товарищу в нужде помощь подает.

Дозорные тоже вои бывалые, хорошо знают привычки печенежские, трудно их обмануть хитрым супротивникам. Швыряет печенег волосяную петлю - они щитом себя прикрывают, мечом кривым коротким замахнется - своим длинным отбивают.