Вексельное право - [26]
– Пройдемте в дом, гражданка Кружилина. Ваш отец здесь, в Мочище?
– Отец в отъезде… Ставьте велосипед к террасе…
Итак – допрос.
Начал я с другого конца.
– Почему вы вступили в комсомол?
– А разве это имеет значение?
– Отвечайте на вопрос…
– Я… я давно сочувствую.
– И когда флиртовали с белогвардейцами?
– Это ложь!.. Мой отец – партизан красный. И я не буду отвечать на такие вопросы!
– Будете отвечать на все мои вопросы. Иначе… Сколько вам лет?
– Двадцать четыре…
– Поздновато спохватились…
Я чувствовал в себе нараставшую злость, и она обращалась в отвратительное, а у следователя даже преступное, издевательство над допрашиваемым. Наконец подавил в себе это…
– Почему вы скрываетесь, Кружилина?
– Я?.. Я не скрываюсь.
– Вам была оставлена повестка у мачехи (она вздрогнула). Почему лжет ваша мачеха? Почему вы глаз не кажете, не присутствовали на похоронах Володи? Что значит в вашей жизни Андреев? Ну, отвечайте!
Она смотрела мне в глаза, и я подивился внезапной перемене: оказалось, что глаза уже не бирюзовые, а поблекли, куда-то запали; губы синеватые, и одета совсем неряшливо… Вон даже чулок висит складками…
Разъяснил положение девяносто пятой статьи Уголовного кодекса.
– Будете врать – тюрьма! – уже прямо предупредил я, хотя некрашеные губы, и бессонные глаза, и спущенный чулок немного пригасили злость: значит, переживает все же, чертова дочь!
А она спросила:
– Можно, я сама напишу показание?
– Пишите. И вот что: дайте мне все письма Андреева.
– Письма? Они в городе…
– Так ли? Где ваши вещи – ну, чемодан, корзина?
– Будет обыск? Вон там, под кроватью. Пожалуйста – ключи. Писем там нет. Я оставила все в городе…
Да, писем в корзинке не оказалось. Но лежал сафьяновый бумажник с документами о партизанской деятельности Евгения Александровича, и в нем – два векселя.
Форменные векселя: с советским гербом в левом углу хрусткой продолговатой бумаги, с водяными знаками.
На первом векселе значилось:
«Повинен я, Петр Петрович Гриневич, уплатить Кружилину Евгению Александровичу или приказу его две тысячи рублей в сроки, им, Кружилиным, назначенные…»
Я читал и глазам не верил: вот так «богач»!.. А впрочем, может быть, временно не было денег уплатить за купленное у Кружилина золотишко?.. Задолжал, а для верности – векселек. Ведь у буржуазии – векселя даже в одной семье…
Второй вексель я перечитал трижды.
– Что это, помилуйте, Софья Евгеньевна? – И застыл пораженный.
«Повинен я, Андреев Владимир Андреевич, уплатить Кружилину или приказу его в сроки, им, Кружилиным, назначенные, восемьсот рублей».
Вексель был датирован мартом нынешнего года…
– Что же это, Софья Евгеньевна? Андреев занимал деньги у вашего отца? Зачем ему понадобилась такая сумма? И как вы допустили?
– Это же «бронзовый» вексель… понимаете – не настоящий!.. – Тут Софья разрыдалась.
Плакала долго… Когда в рыданиях зазвенела истерика, я спохватился и грубо окликнул:
– Молчать! Слышите: прекратить истерику!
Такие окрики на нервных людей в патетические мгновенья действуют двояко: или слезы переходят в ярость (но это редко), или истерика прекращается…
Было очевидно, что она не в состоянии писать, и еще в комнату заглянули хозяева: это совсем не входило в мои расчеты!
– Извольте завтра в полдень явиться в город – Угрозыск, комната восемь, и принести все документы и письма, все, что у вас есть по делу Андреева. Слышите – я верю вам и поэтому делать обыск в городской квартире не буду. Не стану позорить вас перед соседями… Вот вам расписка на бумажник отца. Вот повестки – вам и отцу.
Она ответила тихо:
– Спасибо… Все будет, как вы скажете.
Я вывел велосипед со двора…
В городе вспомнил, что в бумажнике, лежавшем теперь в моем портфеле, есть любопытный для советского служащего документ:
«Предъявитель сего Кружилин Е. А. является членом «Общества Взаимного кредита» и юрисконсультом такового, что подписом и приложением печати Кредитного товарищества удостоверяется».
Да, еще и эта новость! Что ж, заедем…
Повернул руль.
Сейчас в этом доме на углу проспекта и улицы, носящей имя великого писателя, – «Гастроном».
Тогда сидели и щелками костяшками счетов и вертели ручки арифмометров благообразные старички, некоторые в мундирных сюртуках, оставшихся от империи…
Над фасадом дома была вывеска: «Общество Взаимного кредита».
Полукооперативный, получастный банк.
Главбух встретил меня как родного: дал как-то старичку заработать на одной сложной экспертизе бухгалтерской.
– А-а! Сколько лет, сколько зим!.. Садитесь, садитесь, пожалуйста… Курьер – чаю!.. Что прикажете: ромца или коньячку?
В частных предприятиях – свои порядки…
– Кружилин? Да, Евгений Александрович, «Евгеша» – его так многие зовут – служил у нас, но потом расстались: очень уж любил бронзовые векселя и дважды пытался учесть, да я не проглядел…
– Выгнали?..
– Да, как вам сказать?.. У нас ведь нет в обращении такой грубой терминологии, как в вашем государственном банке… Всегда надо помнить, что человек – сегодня не подходит, а завтра может оказаться пользительным. Просто – расстались по-хорошему…
– Что такое «бронзовый вексель»?
– А-а… Это такая штука, вот, глядите сюда, – старичок достал из ящика стола заполненный вексель, – взгляните на этот, с позволения сказать, документик:
Зима 1920 года. Разгромом Директории адмирала Колчака отнюдь не закончилась война в Сибири. Великий край продолжал бурлить и плескать кровавой пеной междоусобиц. Новая власть многим сибирякам пришлась не по вкусу, и покатилась по городам и селам бунтовская волна – Барабинск, Николаев, Камень-на-Оби, Колывань, – грянула сибирская Вандея…«Сибирская Вандея» – одно из наиболее ярких и беспощадных в своей правде произведений бывшего чекиста и известного писателя Георгия Александровича Лосьева.
«В истории человечества героизм и подлость всегда шли на параллельных курсах, а где-то меж ними болтались обывательщина, трусость, бесхребетность. И всегда так получалось, что мечется-мечется трусливая душонка меж двух полюсов, и в конце концов притянет ее течением к низости, подлости».Широко известные произведения о борьбе чекистов и работников уголовного розыска против врагов Советского государства в годы нэпа.
Повесть «Принципиальность», основанная на документально-историческом материале и открывающая книгу Георгия Лосьева, рассказывает о чекистах-дзержинцах, которые в своей борьбе против врагов революции умели быть гуманными и справедливыми, карая только тех, кто действительно был опасен советской власти.«Рассказы народного следователя» уже известны по книге «Самоубийство Никодимова».
Наталия Новохатская Предлагает серию развернутых описаний, сначала советской (немного), затем дальнейшей российской жизни за последние 20 с лишком лет, с заметным уклоном в криминально-приключенческую сторону. Главная героиня, она же основной рассказчик — детектив-самоучка, некая Катя Малышева. Серия предназначена для более или менее просвещенной аудитории со здоровой психикой и почти не содержит описаний кровавых убийств или прочих резких отклонений от здорового образа жизни. В читателе предполагается чувство юмора, хотя бы в малой степени, допускающей, что можно смеяться над собой.
Смерть – какая она? Страшная? Или наоборот – освободительная? Кто решает кому жить, а кому нет? Журналист Максим Котов недавно пережил самую страшную потерю. Неизвестный вирус унёс жизнь его ребёнка. «Так бывает…» – сказали врачи. Но Максим уверен, что смерть его дочери – не случайность, а часть большого заговора. И в этом заговоре его ребенку была отведена роль пешки, которой с легкостью пожертвовали ради достижения «большой цели». Котов решает найти виновного и отомстить. Но чем больше он углубляется в расследование, тем запутаннее становится история.
Май 1899 года. В дождливый день к сыщику Мармеладову приходит звуковой мастер фирмы «Берлинер и Ко» с граммофонной пластинкой. Во время концерта Шаляпина он случайно записал подозрительный звук, который может означать лишь одно: где-то поблизости совершено жестокое преступление. Заинтригованный сыщик отправляется на поиски таинственного убийцы.
Молодая женщина, известный в сети блогер, однажды исчезла из своей квартиры. Какие обстоятельства стали причиной ее внезапного исчезновения? Чем может помочь страница в «Живом журнале» пропавшей? На эти вопросы предстоит найти ответы следователю Дмитрию Владимирову. Рассказ «Затерявшаяся во мгле» четвертый в ряду цикла «Дыхание мегаполиса», повествующего о судьбах наших современников — жителей больших городов.
А с вами случалось такое? Когда чья-то незримая жизнь играет внутри вас будто забродившее вино, она преследует вас с самого детства и не даёт покоя ни днём, ни ночью. С ней невозможно договориться, у неё нет ни ног, ни тела, ни голоса. У неё нет ничего. И, тем не менее, она пытается по-своему общаться и даже что-то рассказывает. Что это: раздвоение сознания или тихое сумасшествие? А может, это чья-то неуспокоенная душа отчаянно взывает о помощи? Тогда кто она? Откуда взялась? И что ей нужно?
Первый официальный роман по мотивам культового сериала «Нарко» от Netflix. Удивительно подробное и правдивое изображение колумбийской наркоторговли изнутри. Хосе Агилар Гонсалес – sicario, наемный убийца медельинского картеля. Он готов обрушиться на любого врага Пабло Эскобара – и сделать с ним все, что прикажет Патрон. Он досконально изучил весь механизм работы кокаиновой империи, снизу доверху. Он глубоко проник в мысли и чувства Эскобара. Он знает, как подойти к нему даже с такой просьбой, которая другим показалась бы самоубийством, – и получить желаемое.