Вексельное право - [23]
Голланд-Голланд», по планке тянулось длинное, витиеватое славянское золото другой надписи: «По заказу великого князя Николая».
И еще – золотая пластинка на ложе: «Из охоты Его Императорского высочества наследника-цесаревича, великого князя Николая. Ливадия».
М-мда… Царское ружьецо!..
Девятого августа я уже стоял на борту дачного парохода, уходившего в заветные места…
Впереди был целый день, не связанный с грабежами, убийствами, самоубийствами и еще со всякой кровавой пакостью человеческой, которую приходится распутывать инспектору группы «ББ» угрозыска.
«ББ» – расшифровывается грозно: «борьба с бандитизмом».
Три зорьки впереди… Лодка, озера, тихие закаты и восходы… И год – не комариный.
Хорошо!..
Пароход опоздал, и мне досталась только «утрянка».
Знаете тот чудесный час рассвета, когда первые лучи солнца чуть касаются верхушек тальника и озеро окутано голубым туманом, а сонная гладь темных вод еще не сбросила с себя ночного очарования?..
Обласок скользил вдоль кромки камыша.
Ружье-сказка, ружье – мечта охотника лежало со взведенными курками наготове, и когда с хриплым кряканьем свечой взмыл из камышей первый матерый «крякаш», я ударил по увеличенному туманом силуэту птицы шагах в пятнадцати.
Но не услышал характерного всплеска падающей в воду птичьей тушки.
Неужели «пудель»?.. Странно – стрелок я неплохой!
Да, промах. Задел, верно, только крайними, боковыми дробинами – вот и на воде плавает утиный пух, который выстегала из кряквы ослабевшая дробь…
– Промазал, черт! – я обругал себя вслух и взялся за весло.
Существует такое охотничье поверье: если первую не стукнешь – так и пойдет: будешь всю охоту «мазать». И не помогут ни умыванье, ни проклятья, ни заклятья, ни выпивка «для глазу».
Охота, знаете ли, вещь таинственная, загадочная… И очень несамокритичная штука – охота: всегда виноваты или порох, или ружье, внезапно потерявшее бой.
Как бы то ни было, но в тот раз так и пошло! Утки поднимались и справа (невыгодно для охотника), и слева (выгодно для охотника), мои дуплеты гулко отдавались в ближнем бору, но… птицы не падали.
Туман стал редеть.
За излучиной речки, поросшей ряской и кувшинкой, открылась прогалина чистой воды. Там плавал табунчик…
– Ага! Сидячие! Ну, тут уж без промаха!.. – Прижав лодчонку к берегу, я тщательно выцелил и спустил один за другим оба курка.
Но табун вспорхнул и улетел. Опять на воде остался только утиный пух.
Напрасно я веслом раздвигал камышную стенку: нет. Только пух.
Так продолжалось всю охоту, выстрел за выстрелом. Даже пух – редко. Ни одного перышка, и все было соответственно известному пожеланию…
Солнце уже стояло высоко, когда я раскис, причалил к берегу и в тоскливом изнеможении опустился на росистую траву…
И первый червячок страшного охотничьего сомнения шевельнулся в моей груди.
Поднялся, воткнул в ил весло и, отойдя на двадцать шагов, пальнул в белую лопасть. Раз и два пальнул. Потом побежал к цели.
Лопасть сияла девственной чистотой отмытого водой дерева, и лишь в одном углу виднелись слабые отпечатки двух отскочивших дробинок.
Я стал здесь же перезаряжать патроны: уменьшал пороху и добавлял дроби. И стрелял.
Потом уменьшил и заряд и снаряд.
И стрелял.
Увеличивал оба компонента, менял пыжи, менял дистанцию и – стрелял, стрелял, стрелял… Пороховой дым стлался по озеру, и встревоженные табуны уток носились в поднебесье…
Но весло оставалось не тронутым дробью.
К полудню я вполне удостоверился: прекрасное, «штучное» ружье – не имеет боя. Я слыхал о таких ружьях… Теперь я обрадовался: слава богу, что «Голланд» не мой, а вещдок.
Продолжать с этим ружьем охоту не было смысла.
Оставив лодку в камышах, в условном месте, я побрел лугами к поселку.
Уже на обратном пути у меня мелькнула мысль о том, что… между плохим боем «Голланда» и смертью Володи может существовать какая-то связь… Как и почему появилось в мыслях такое, я смог бы объяснить только словом «интуиция»; но я не верил в действенность этого слова и считал словечко «интуиция» пережитком, анахронизмом сознания.
Утром в понедельник, прихватив с собой «Голланда», я отправился к оружейному мастеру Петру Павловичу Русанцу.
Русанец жил на тихой улочке, где днем щипали травку обывательские козы, а ночью захлебывались злобным лаем дворовые псы.
Над воротами беленького домика Русанца висела непропорционально дому огромная ржавая вывеска с плохо различимыми рисунками двух скрещенных ружей, двух револьверов, пишущей и швейной машинок и примуса, а венчали всю эту технику выписанные бронзой пять «золотых» медалей, якобы полученных Русанцом на Парижской, Брюссельской и Петербургской выставках, во времена Очакова и покорения Крыма.
В тысяча девятьсот двадцать пятом году Русанцу стукнуло шестьдесят пять лет. Он был высок, тощ, носил козлиную бородку и всем обликом походил на Дон-Кихота.
Петр Павлович был серьезным эрудитом по части охотничьего оружия и мог бы затмить даже Евгения Александровича Кружилина. Но авторитету Русанца мешала пагубная страсть.
Он тоже считался охотником, даже вел породу подсадных уток, имел пса, которого сам же называл «системы кабыздох», и иногда, после долгих сборов, даже выезжал на охоту.
Зима 1920 года. Разгромом Директории адмирала Колчака отнюдь не закончилась война в Сибири. Великий край продолжал бурлить и плескать кровавой пеной междоусобиц. Новая власть многим сибирякам пришлась не по вкусу, и покатилась по городам и селам бунтовская волна – Барабинск, Николаев, Камень-на-Оби, Колывань, – грянула сибирская Вандея…«Сибирская Вандея» – одно из наиболее ярких и беспощадных в своей правде произведений бывшего чекиста и известного писателя Георгия Александровича Лосьева.
«В истории человечества героизм и подлость всегда шли на параллельных курсах, а где-то меж ними болтались обывательщина, трусость, бесхребетность. И всегда так получалось, что мечется-мечется трусливая душонка меж двух полюсов, и в конце концов притянет ее течением к низости, подлости».Широко известные произведения о борьбе чекистов и работников уголовного розыска против врагов Советского государства в годы нэпа.
Повесть «Принципиальность», основанная на документально-историческом материале и открывающая книгу Георгия Лосьева, рассказывает о чекистах-дзержинцах, которые в своей борьбе против врагов революции умели быть гуманными и справедливыми, карая только тех, кто действительно был опасен советской власти.«Рассказы народного следователя» уже известны по книге «Самоубийство Никодимова».
Красивая хозяйственная жена, муж-военный с белозубой улыбкой, очаровательная дочка – казалось бы, рецепт идеальной семьи. Но если бы все было так просто, журналистка Лола, которая прославилась на всю Италию репортажами о самых громких криминальных происшествиях страны, осталась бы без работы. Жена исчезла, муж безутешен, весь городок Черенова – от военной части до местного ночного клуба – переполнен жуткими слухами. Видимо, Лоле снова предстоит броситься в самую гущу событий, обходя конкурентов на поворотах.
Май 1899 года. В дождливый день к сыщику Мармеладову приходит звуковой мастер фирмы «Берлинер и Ко» с граммофонной пластинкой. Во время концерта Шаляпина он случайно записал подозрительный звук, который может означать лишь одно: где-то поблизости совершено жестокое преступление. Заинтригованный сыщик отправляется на поиски таинственного убийцы.
Молодая женщина, известный в сети блогер, однажды исчезла из своей квартиры. Какие обстоятельства стали причиной ее внезапного исчезновения? Чем может помочь страница в «Живом журнале» пропавшей? На эти вопросы предстоит найти ответы следователю Дмитрию Владимирову. Рассказ «Затерявшаяся во мгле» четвертый в ряду цикла «Дыхание мегаполиса», повествующего о судьбах наших современников — жителей больших городов.
Подруги Юля и Катя, не раз уже распутавшие самые таинственные криминальные дела, получают новое опасное задание — вычислить террористов среди участников реалити-шоу. Неразлучным подругам приходится разделиться: Юля остается в Москве на шоу «Спорт для неспортивных», а Катя отправляется в Тихий океан на шоу «Герой необитаемого острова». О террористах, планирующих устроить взрыв в прямом эфире двух игр одновременно, известно только, что это мужчина и женщина, но неясно, кто из них попал на какое шоу. Под подозрением все! Вскоре выясняется, что террористы — не главная проблема.
А с вами случалось такое? Когда чья-то незримая жизнь играет внутри вас будто забродившее вино, она преследует вас с самого детства и не даёт покоя ни днём, ни ночью. С ней невозможно договориться, у неё нет ни ног, ни тела, ни голоса. У неё нет ничего. И, тем не менее, она пытается по-своему общаться и даже что-то рассказывает. Что это: раздвоение сознания или тихое сумасшествие? А может, это чья-то неуспокоенная душа отчаянно взывает о помощи? Тогда кто она? Откуда взялась? И что ей нужно?
Первый официальный роман по мотивам культового сериала «Нарко» от Netflix. Удивительно подробное и правдивое изображение колумбийской наркоторговли изнутри. Хосе Агилар Гонсалес – sicario, наемный убийца медельинского картеля. Он готов обрушиться на любого врага Пабло Эскобара – и сделать с ним все, что прикажет Патрон. Он досконально изучил весь механизм работы кокаиновой империи, снизу доверху. Он глубоко проник в мысли и чувства Эскобара. Он знает, как подойти к нему даже с такой просьбой, которая другим показалась бы самоубийством, – и получить желаемое.