Вексельное право - [16]

Шрифт
Интервал

А ночью некоторые пуритане мчались на темные садовые скамеечки, где уже поджидали «Олечки»…

Характерной особенностью «Олечек» была ненависть к комсомолу: истинному мещанству истинная революционность духа – что путы коню. Не любят «Олечки» комсомол. Даже нынешние, современные «Олечки». А это племя – живучее.

Вот и та, что сидела предо мной, услышав в числе вопросов обязательной протокольной преамбулы:

– Партийность? Состоите членом комсомола? – Вспыхнула даже, и в глазах замелькали злые зайчики:

– Чего ради? Нет! Мне и одной не скучно!..

Я приступил к допросу.

– …Дружили мы с покойником еще маленькими, но когда Андреев с фронта вернулся, кончилась наша дружба. А тут еще история с этим беспризорником…

– Каким беспризорником?

– Да был такой случай… Мы живем в своем доме, папа мой человек в квартале известный – ответработник: он заведующий складом с материальной ответственностью. Его все знают, и жители первыми кланяются… ну папа… словом, он на дружбу нашу смотрел косо и только, когда Володя на работу судебным исполнителем устроился, подобрел… Андреев в прошлом году чаще стал к нам наведываться. Ну и мама не была против… И мне думалось, что у него эта комсомольская блажь кончилась – не то время, чтобы саблей махать и орать «бей буржуазию, товарищи, ура!»

– А он что, кричал?

– Пел свои комсомольские песни… а папе и маме не нравилось…

– Что ж плохого?

– Да, как вам сказать?.. Плохого ничего, конечно, нет, но и хорошего мало… не солидно. Все это, знаете, сейчас – мальчишество! Совсем не солидно. Революция кончилась, война тоже, и никому эти песни о Буденном и Ворошилове не нужны… Делом надо заниматься, а не песнями… Ну вот, когда Володя поступил на такую ответственную работу, родители мои подобрели к нему, и мне он стал опять вроде ближе, но тут сам все испортил…

– Как же?..

– Да вот так: приводит однажды Андреев в дом к нам беспризорника. Рваный, грязный беспризорник, а глаза так и бегают по сторонам: где б что украсть!.. Андреев говорит: мол, моя мать в больнице – она прихворала тогда, – покормите его, он голодный… Понимаете, товарищ: ровно в столовку пришел, а не в порядочный семейный дом!.. Папа – он дома был, обедал – очень возмутился. Как гаркнет:

– Прошу вас убраться вон и в мой дом больше не приходить!

После этого мы с Володькой встречались редко, а скоро и совсем разошлись…

– «Как в море корабли»?..

– Вот именно, – Олечка мило улыбнулась и кокетливо поправила челочку на узеньком лобике.

– А с беспризорником? – заинтересовался я.

– Одел Володька своего подзаборника, обул, пристроил на «Трудзавод», а ведь – безработица. Сколько он денег и времени на эту шантрапу убил – не приведи бог! Я еще, малое время, ходила к Андреевым на квартиру, чулки и белье относила – мать Володькина штопкой и стиркой занималась… Он даже мать свою не мог путем обеспечить… Так вот: беспризорник жил у Андреевых… Пакостливый такой мальчишка, блудливый: от горшка – два вершка, а с меня глаз не сводит. Уж я смеялась, смеялась…

– Чем же кончилась история с беспризорником? Вы не помните его фамилию?..

– Какие у них фамилии!.. Сегодня «Иванов», завтра «Семенов», послезавтра «Петров»… Помню, что звали не то Колькой, не то Борькой… А кончилось как положено: беспризорник на заводе заворовался, сбежал, а Володька уплатил за него денежки… Ну, тут появилась эта фря, и мы разошлись окончательно…

– Какая «фря»?

– А Сонька Кружилина…

– Какая Кружилина, где живет, кто родители?

– Да вы знаете – кто Кружилина не знает? Ну, этот охотник знаменитый, о котором афишки расклеивают… «Судья!» Придумают же!..

Да, я знал Евгения Александровича Кружилина. И верно – кто из городских охотников (а их в городе едва набиралось две сотни) не знал Евгения Александровича, постоянного и бессменного судью всех охотничьих соревнований, полевых выводок, собачьих выставок и голубиного стенда.

По стране шел нэп.

До того придавленный к земле винтовочным прикладом военного коммунизма частник выполз из своей норы, отряхнулся и ринулся вперед…

Между людьми того времени легла невидимая, но непроходимая грань.

По одну сторону жизни стояли МЫ.

По другую – ОНИ.

ОНИ открывали бакалейные лавочки и магазины, ходили в щегольских «тройках» и шляпах-канотье, щелкали крышками золотых часов, насвистывали «Ойру» и ржали над антисоветскими анекдотами.

МЫ на своих собраниях пели грозные слова «Интернационала».

На главной улице города ОНИ открыли шикарный ресторан и украсили его цветастой вывеской с ворованным словом «Россия».

МЫ заставили их снять эту вывеску – Россия была нашей. ОНИ владели только базарами, а хозяином государства были МЫ.

Так, впервые за всю тысячелетнюю историю общественных отношений, капитал и власть не породнились, а лишь сосуществовали. Где-то между двух лагерей проходила орбита жизни Кружилина. Было ему в ту пору за пятьдесят. Симпатичный, высокий и худощавый, моложавый еще человек с живыми, чуть насмешливыми глазами и с полусвободной профессией: в течение многих лет он работал единственным в городе агентом по страхованию домовладений.

Эта профессия создала Кружилину среди горожан широкую известность.

Но особой популярностью, влиянием и значением действительно пользовался страховой агент Кружилин среди городских охотников, снискав себе прочную славу непревзойденного знатока охотничьего дела.


Еще от автора Георгий Александрович Лосьев
Сибирская Вандея

Зима 1920 года. Разгромом Директории адмирала Колчака отнюдь не закончилась война в Сибири. Великий край продолжал бурлить и плескать кровавой пеной междоусобиц. Новая власть многим сибирякам пришлась не по вкусу, и покатилась по городам и селам бунтовская волна – Барабинск, Николаев, Камень-на-Оби, Колывань, – грянула сибирская Вандея…«Сибирская Вандея» – одно из наиболее ярких и беспощадных в своей правде произведений бывшего чекиста и известного писателя Георгия Александровича Лосьева.


У чужих берегов

«В истории человечества героизм и подлость всегда шли на параллельных курсах, а где-то меж ними болтались обывательщина, трусость, бесхребетность. И всегда так получалось, что мечется-мечется трусливая душонка меж двух полюсов, и в конце концов притянет ее течением к низости, подлости».Широко известные произведения о борьбе чекистов и работников уголовного розыска против врагов Советского государства в годы нэпа.


Рассказы народного следователя

Повесть «Принципиальность», основанная на документально-историческом материале и открывающая книгу Георгия Лосьева, рассказывает о чекистах-дзержинцах, которые в своей борьбе против врагов революции умели быть гуманными и справедливыми, карая только тех, кто действительно был опасен советской власти.«Рассказы народного следователя» уже известны по книге «Самоубийство Никодимова».


Рекомендуем почитать
«Гость» из Америки

А с вами случалось такое? Когда чья-то незримая жизнь играет внутри вас будто забродившее вино, она преследует вас с самого детства и не даёт покоя ни днём, ни ночью. С ней невозможно договориться, у неё нет ни ног, ни тела, ни голоса. У неё нет ничего. И, тем не менее, она пытается по-своему общаться и даже что-то рассказывает. Что это: раздвоение сознания или тихое сумасшествие? А может, это чья-то неуспокоенная душа отчаянно взывает о помощи? Тогда кто она? Откуда взялась? И что ей нужно?


Нарко. Коготь ягуара

Первый официальный роман по мотивам культового сериала «Нарко» от Netflix. Удивительно подробное и правдивое изображение колумбийской наркоторговли изнутри. Хосе Агилар Гонсалес – sicario, наемный убийца медельинского картеля. Он готов обрушиться на любого врага Пабло Эскобара – и сделать с ним все, что прикажет Патрон. Он досконально изучил весь механизм работы кокаиновой империи, снизу доверху. Он глубоко проник в мысли и чувства Эскобара. Он знает, как подойти к нему даже с такой просьбой, которая другим показалась бы самоубийством, – и получить желаемое.


Занятие не для дилетантов

Без аннотации Вашему вниманию предлагается сборник зарубежных детективов.


Эдмон Белл и инспектор Тригсс

В новом томе собрания сочинений классика бельгийской литературы Реймона Жана Мари де Кремера, более известного под литературными именами Жан Рэй, Джон Фландерс и Гарри Диксон, вошли девять повестей из его почти неизвестного за пределами Бельгии цикла. Цикл посвящен приключениям потомка одного из эпизодических героев Артура Конан Дойля, упомянутого в рассказах о Шерлоке Холмсе — профессора Джо Белла. Перед нами новый герой, шестнадцатилетний Эдмонд Белл, столь же юный, как Рультабий из «Тайны желтой комнаты» Гастона Леру, столь же проницательный и столь же блистательный.


Несчастный случай. Старые грехи

В причудливый узор сплетаются судьбы героев романа: адвоката-красавицы Тамары, безнадежно влюбленного в нее аналитика Боба, оперативника Вохи и бизнесмена Виктора Новака. Любовь, ненависть, соперничество, случайные встречи и взаимные обиды связывают этих людей, а объединяет единая цель: поиск серийного убийцы. «Несчастный случай» — так называется новый роман, раскрывающий обстоятельства пятого дела из серии «Тройная защита». Прошло несколько лет после смерти мужа Тамары Макса, друга и коллеги Боба и Вохи.


Плод чужого воображения

Летними вечерами в дачном поселке собиралась дружная компания хороших знакомых – пока к ним не присоединились новые соседи. Это неприятные, грубые люди – сильно пьющий художник Денис, его вульгарная супруга Иричка и ее тихая, незаметная сестра Зина. Как-то вечером, когда компания сидела во дворе, нарядная Иричка прошла мимо, небрежно помахав присутствующим, а вскоре ее труп нашли в ближайшем овраге…Полиция начала расследование, но соседи решили не оставаться в стороне и попросили Олега Монахова, называющего себя ясновидящим и волхвом, присоединиться к поискам убийцы в частном порядке…