Вексель Судьбы. Книга 1 - [19]

«Понятно. В сорок третьем или чуть позже наши Берлин взяли, а потом, стало быть, случилась ещё какая-то война в Афганистане. Что же мы в той Азии забыли… Или — на нас напали? Но тогда кто мог напасть? Неужели японцы? А кто эти богатые и счастливые, о которых так обижается инвалид? В тылу, что ли, раскормили мы столько мещан? Или они — новые захватчики?»

Но разговор явно задавался, на вопросы Петровича инвалид был готов выплёскивать потоки переполняющих его эмоций, щедро насыщенных фактами и оценками малопонятной современной жизни. В этих условиях делать паузу было недопустимо, поэтому Петрович, практически не задумываясь, с ходу решил инвалиду подыграть:

— А я вот тоже вокруг сморю — и, сколько живу, всё не могу понять: с кем и за что мы воевали? А за что воюем теперь? Или уже отвоевались?

— Кто отвоевался, а кто — нет, — равнодушно ответил инвалид-ветеран. Потом, крякнув, продолжил, чётко и значительно громче выговаривая слова. — Сперва воевали за советскую власть. Потом — за мир во всём мире. А когда советская власть приказала долго жить, шарахнули по коммунистами, из танков, прямой наводкой по ихнему Белому дому на Красной Пресне. Жась — и нету! Кто бы мог подумать, всего-то пара залпов — и семидесяти лет коммунизма как ни бывало! Потом воевали с чеченцами, причем воевали хитро, дважды. Во как! А нынче на повестке дня у нас — война с чиновниками и коррупционерами. Только они, коррупционеры, зная об этом, наносят по трудящимся упреждающий удар!

С этими словами инвалид молодцевато растянул меха и срывающимся петушиным фальцетом запел что-то совершенно неприличное:

Прокурор с главой района

Возле рощи строятся -

Значит, штрафы и поборы

В городе утроятся!

В области тюрьму открыли -

Как в гестапо камерки.

Денежки несите, или

Всех засадим намертво,

К чёртовой маманеньке!

Наш глава — профессор ренты,

Папа-мама, не горюй!

Ему платят дивиденды,

Ну а ветерану — чек!

Завершив последнюю частушку выразительным проигрышем, инвалид попытался было перейти к следующей, однако был остановлен непонятно откуда возникшим молодцем из компании трёх парней спортивного сложения в ослепительно-белых рубашках, заправленных в брюки камуфлированной окраски, снизу стягиваемых высокими шнурованными ботинками из пупырчатой свиной кожи.

— Ты получишь по морде, если ещё раз обольёшь грязью нашего главу администрации! Сколько раз тебе можно делать предупреждения? Может, баян порезать? Смотри, не поглядим на прошлые заслуги. Ветеран, бля… советскую власть вспомнил. Мы её в одном гробу с тобой вместе видали, тебе всё ясно или нужно ещё объяснить?

Инвалид мгновенно стушевался и промямлил перепугано и жалобно:

— Ясно, ясно, ребята… Да я ж ничего… Я же не возникаю на кого-то конкретно, просто за жизнь пою… И власть мне нынешняя, может, в чём-то нравится. Очень даже по душе. За советскую власть я ведь не умер, а за вашу — вот увидите, обязательно умру!

Аккуратные и прилизанные юнцы в отглаженных чистых сорочках, которых Петрович сразу же определил для себя как «гитлерюгенд», удались столь же внезапно, как и возникли. «Однако! — подумал он. — Ни тебе Гитлера, ни советской власти. Тем не менее победу над Германией, судя по плакату на заборе, здесь празднуют. Начальство не любят и оно в ответ платит народу той же монетой. Да ещё две войны с чеченцами! Ну и дела! Как же это автономная республика в составе РСФСР могла начать войну? Кто позволил? Что же произошло в стране? Неужели это всё устроили японцы? Оклемались после Халхин-Гола и нанесли нам в Афганистане генеральное поражение?»

До момента встречи с патрулём-«гитлерюгендом» Здравый намеревался перевести разговор с инвалидом на международные отношения, в которых его неглупый собеседник, похоже, был вполне сведущ. Однако опыт разведчика подсказывал, что наводящий вопрос про отношения с Японией мог прозвучать неуместно и выдать его неосведомленность. «А вдруг это была не Япония? Кто же тогда? Британия? Китай?… Нет, после тридцать седьмого Япония раздавила Китай, и тому не подняться…»

Тогда же он поймал себя на мысли, что отчего-то не придал должного значения упомянутому инвалидом «расстрелу коммунистов из танков в Белом доме на Красной Пресне».

«Ай-ай-ай-ай! Идиот я! Какой же я идиот! Ведь в СССР просто сменилась власть! Тогда, получается, что чеченцы со своим кавказским темпераментом эту смены власти не приняли, и потому с ними была война.»

Здесь Здравый почему-то вспомнил историю Дикой дивизии, набранной из чеченцев и ингушей, в Гражданскую войну вставшей под знамена белогвардейцев и затем подчистую разгромленную махновцами. «Да, да, чеченцы… они же всегда были на стороне существующей власти. В этом случае они должны были снова выступить за прежнюю, то есть за свергаемую советскую власть. А кто же на этот раз их разгромил?»

От пугающих аналогий Здравого отвлекла резкая перемена настроения его собеседника после общения с молодчиками. Самое время было бы предложить ему закурить! Однако карманы фуфайки Петровича были, как известно, пусты, и предложить закурить от своего имени он не мог. Пришлось пойти на небольшой риск:

— Табачку бы сейчас. Мне кто-то ночью карманы обчистил, не найдётся ли чего?