Вэкэт и Агнес - [27]

Так, отец уже успел приложиться к подарку. После водки он заговаривал так, словно вслух читал районную газету.

Вэкэт отложил книгу.

Мать кончали обмерять Агнес, и теперь они обе склонились над большим мешком, где были сложены пыжики, камусы, связки оленьих жил и куски охры.

Улучив минуту, Вэкэт сказал Агнес:

– Зря вы принесли отцу водку.

– А я сразу сообразила, что надо принести водку. Чукчи – северяне, эстонцы тоже. Что любит простой эстонец? Я имею в виду настоящего мужчину и трудового человека. Хорошо выпить после работы. Я рада, что не ошиблась.

Агнес задорно подмигнула Вэкэту.

– Очень правильно говоришь! – поддакнул успевший захмелеть отец. – Очень понимаешь. Человеку порой надо выпить, немного стать другим. В такой спокойной жизни, когда от тебя ушли заботы о будущем – об этом думает директор, о детях – о них заботится отдел образования, – от тебя уходит что-то человеческое… Начинаешь судить обо всем очень правильно и перестаешь ошибаться. Ты становишься со всех сторон хорош, как гладко обструганный сугроб! И вдруг начинаешь понимать, что такой ты сам себе противен… Тогда надо выпить, чтобы потом тебе захотелось стать скова хорошим!

Вэкэт давно привык к таким рассуждениям отца, но на этот раз ему невольно приходилось вникать в смысл того, что говорил тот, потому что Агнес слушала внимательно, и ее интерес к словам старика был непохож на простую вежливость.

Мать подала чай, холодное оленье мясо.

Каким-то нюхом соседи узнали, что в ближней яранге есть водка. Потянулись гости. Они входили, степенно здоровались и обращались за новостями к Агнес, кося пытливым глазом в сторону хозяина, которому волей-неволей приходилось вытаскивать из заветного угла бутылку. Вэкэт с радостью наблюдал за тем, как в бутылке быстро убывало содержимое. Чем меньше становилось водки, тем больше мрачнел отец. Вэкэт встал и позвал Агнес прогуляться перед сном.

Тихо догорал закат на противоположном берегу озера. Завтра стойбище переменит место, и расстояние от лагеря увеличится вдвое. Будет ли Агнес тогда приходить в гости? Вообще-то должна прийти еще несколько раз – за одеждой.

– Вэкэт, как зовут твоего отца и мать?

– Отца – Мрэн, а мать – Туар. Имя отца означает – комар, а матери – невысказанное слово.

– Невысказанное слово? – Агнес приостановилась. – Какая прелесть!

И опять у нее во рту перекатывалось «р», как камешки на дне прозрачного ручья.

Тишина была такая, что скрип снега отдавался громом. Заря погасла, и низко над горизонтом повисла неправдоподобно большая красная луна. От нее не было теней, и люди в снежной мгле сами казались тенями.

Девушка часто брала Вэкэта под руку, особенно когда дорога становилась неровной, и это ввергало парня в жар.

Они довольно далеко отошли от стойбища. Лампочка над Красной палаткой превратилась в слабую звездочку.

– Надо возвращаться, – нарушил молчание Вэкэт.

– Да, пора, – словно очнувшись, произнесла Агнес. – Извините, я задумалась. Такая прелесть здесь… Роман, скажите, вы любите музыку?

Вэкэт не знал, как ответить. Да, он любит музыку и, когда брал в руки транзисторный приемник, прежде всего начинал искать ее.

– Мне нравится слушать музыку.

– Вы представляете, вот сейчас зазвучал бы здесь орган? Или вон из-за той темной стены кустов вдруг донесся бы хор скрипок… Знаете, как это… Вот так приблизительно… – Агнес пропела несколько тактов, – Сорок пятая симфония Гайдна. Правда, это было бы прекрасно?

Вэкэт обычно слушал музыку в помещении: на таком морозе прислушиваться к звукам безрассудно, можно замерзнуть. Но он не мог перечить Агнес, и поэтому ответил:

– Да, это было бы неплохо.

– Что вы – неплохо!. Это было бы прекрасно! – настойчиво повторила Агнес – Вечерний Таллин. Холодно. Не так, конечно, как здесь, но все же… Много людей идет в театр, в концертный зал. Ноги скользят по камням, по трамвайным рельсам. А там, впереди, уже волнуется толпа, и теплый воздух идет из широко раскрытой двери. О, Роман, это невозможно описать словами! Только не чувствующий музыку пытается что-то сказать о ней. Тот, кто понимает, – ничего не говорит.

Вэкэт слушал и думал о том, сколько еще скрыто от него. Большие города, которые он видел только в кино или на фотографиях и открытках, неизвестные обычаи людей. Может случиться, что мир так и останется ограниченным вот этим горизонтом. И жизнь никогда не преподнесет неожиданности, такого, чего никогда не ожидаешь и о чем никогда не думаешь…

Тяжелый вздох остановил речь Агнес.

– Вам надоело? – виновато спросила она.

– Нет, наоборот, – ответил Вэкэт.

– Вы настоящий сын своей матери, – сказала Агнес. – Невысказанное слово.

Может, она права. Сейчас Вэкэт мог столько сказать, но робел. Ему казалось, что то, что он чувствовал, – мелко и незначительно по сравнению с тем, что чувствует Агнес, выросшая в большом городе, среди людей, которые вели свою образованность от дальних предков, а не от самих себя. Луна поднялась выше, превратившись в круглый сияющий диск.

Остановившись у яранги, Агнес спросила:

– А что значит Вэкэт?

– Шаг, ходящий.

– Что же, сделаем вэкэт, – и Агнес, слегка пригнув голову, вошла в ярангу.