Века перемен. События, люди, явления: какому столетию досталось больше всего? - [3]

Главное значение придается именно ответу на вопрос, так что некоторым личностям и темам будет уделено значительно меньше внимания, чем в обычных книгах по истории. Друзья и коллеги спрашивали меня: «Как ты можешь игнорировать Леонардо да Винчи?» или «Как ты можешь не упоминать музыку?» Леонардо, конечно, был потрясающе талантливым человеком, но его технологические находки не оказали практически никакого влияния ни на кого при его жизни. Очень немногие читали его дневники, воплощать его изобретения тоже никто не стал. Единственным по-настоящему важным его наследием стали картины, но, если честно, я не могу сказать, что мой образ жизни сильно отличался бы от нынешнего, если бы один-два художника эпохи Возрождения вообще бы не родились. Если бы портреты не писал вообще никто, это уже, конечно, был бы другой вопрос, но влияние одного конкретного художника сравнительно мало́ по сравнению с влиянием, скажем, Лютера или Коперника. Что же касается музыки – она распространена во всех странах намного дольше, чем последнюю тысячу лет. Инструменты, мелодии и гармонии менялись, и можно даже сказать, что способность записывать музыку – это по-настоящему значительное изменение, но сочинение и исполнение музыки – это одно из неизменных занятий человечества, и оно более интересно своей повсеместной распространенностью, чем способностью менять жизнь окружающих.

Кажется очевидным, что самые важные изменения – те, которые выходят за пределы национальных границ, развлечений и духовных ценностей. Самые значительные изменения по силе воздействия выходят далеко за пределы своих отраслей. Ученый, который повлиял только на других ученых, в контексте этой книги будет малозначимым, равно как и историк, который повлиял только на наши представления о прошлом, или великий философ, чьи идеи повлияли лишь на других мыслителей. Один мой друг, который разбирается в философии намного лучше меня, сказал, что ему было очень странно читать книгу, в которой уделяется столько внимания Вольтеру и Руссо, но лишь походя упоминаются Юм и Кант, которых он считает намного более важными. Но, как он сам признает, это не книга об истории философии. Просто так случилось, что идеи Вольтера и Руссо непосредственно повлияли на политические представления XVIII в. Кант почти не упоминается по той же причине, по которой я почти ничего не сказал о Моцарте: его наследие не легло в основу ни одной из ключевых перемен, случившихся за последние три века. Парижские революционеры, штурмуя Бастилию в 1789 г., не требовали от аристократов подчинения кантовскому «категорическому императиву»; их лидеров вдохновлял общественный договор Руссо.

В процессе написания этой книги я постоянно сталкивался с одной проблемой. Многие важнейшие явления западной культуры невозможно аккуратно вписать в границы одного века. К какому периоду стоит относить то или иное явление: к тому, когда оно зародилось, или к тому, когда оно наиболее сильно повлияло на жизнь? К какому периоду относить изобретение: к тому, когда оно появилось, или к тому, когда оно получило повсеместное распространение? Простого ответа на этот вопрос не существует. С одной стороны, изобретение, очевидно, не может изменить мир, пока не получит широкого распространения. Таким образом, двигатель внутреннего сгорания описывается применительно к XX, а не к XIX в… С другой стороны, если описывать явление только после того, как оно получит широкое распространение, вы упустите из виду его раннее воздействие. Большинство жителей Запада до XIX в. не умели читать, но будет серьезнейшей ошибкой игнорировать более ранние периоды развития образования, в частности, в XIII и XVI вв. Кроме того, если рассматривать некоторые явления только после того, как они получат повсеместное распространение, они накапливаются, создавая ложное ощущение внезапных прорывных изменений в следующем столетии и такое же искусственное чувство застоя – в предыдущем. Например, если описывать Промышленную революцию только как явление XIX в., мы принизим значение промышленных изменений в XVIII. А еще мы упустим из виду то, что люди знали о происходящих вокруг технологических изменениях, причем задолго до того, как сами стали носить одежду, произведенную с помощью машин. В общем, я применял довольно гибкий подход. Отвечая на утверждение телеведущей, прозвучавшее в конце 1999 г., я считаю, что более важным будет дать читателям представление о самых разных переменах, происходивших в течение столетий, а не устанавливать какие-либо произвольные правила, приводящие к неверному пониманию прошлого.

В 2009 г. меня пригласили произнести речь в честь 1100-й годовщины основания Эксетерской епархии на юго-западе Англии. Главной темой речи стал вопрос, лежащий в самом сердце этой книги: в каком из прошедших одиннадцати веков произошло больше всего перемен? Я решил, что в данном случае нужно не только проиллюстрировать разнообразные изменения, произошедшие в нашей жизни с 909 г. н. э., но и сделать какой-то вывод. Готовя книгу, я заметил в своем исследовании закономерность, которая приводит к следующему выводу: в течение рассматриваемого промежутка времени мы преодолели некий порог, который всегда будет влиять на человечество. В заключении этой книги идея раскрывается более подробно. Я считаю, что если человечество проживет еще тысячу лет, то изменение, которое я назвал самым глубоким, займет свое место в ряду архетипических моментов истории вместе с древними изобретениями, сформировавшими нашу культуру: языком, письменностью, огнем, лодкой, колесом и религией.