Век - [42]

Виктор выскочил на улицу и начал оглядываться кругом в надежде увидеть Кэнтрелла. Наконец он заметил старшего кассира, который бежал на восток по самой середине улицы, время от времени показываясь в плотном потоке повозок и экипажей. Виктор бросился за ним и, расталкивая рассерженных прохожих, выбрался на обочину, где чуть не угодил под фургон. Молодой человек гадал, что заставило старшего кассира удариться в бега: хотел ли он уклониться от встречи с полицией или ужасная реальность разоблачения помрачила его рассудок? Перед тем как старший кассир выскочил из кабинета, в его взгляде явно читалось безумие. Однако, когда Кэнтрелл достиг берега Ист-ривер, у Виктора возникло другое подозрение.

Он увидел, что кассир остановился на краю пирса и посмотрел вниз, на воду.

— Не делайте этого! — с отчаянием закричал Виктор, рванувшись к нему изо всех сил.

— Почему бы и нет? — крикнул в ответ Кэнтрелл и, как показалось Виктору, почти беспечно махнув рукой, прыгнул.

Когда молодой человек достиг места, где только что стоял Кэнтрелл, кассира уже футов на пятьдесят снесло вниз по течению и закрутило в водовороте. Он скрылся под водой, потом еще раз показался на поверхности и исчез навсегда.

Прислонившись к столбу ограждения, чтобы перевести дух, Виктор размышлял, узнал ли наконец мистер Кэнтрелл ответ на мучивший его вопрос.

— Три года этот растратчик пускал на ветер чужие деньги! — воскликнул сидевший во главе стола Огастес, энергично расправляясь со своей любимой саутдауновской[26] бараньей отбивной. — Только подумай, Элис, три года! А банковские ревизоры абсолютно ничего не подозревали. Проклятые слепые болваны… Конечно, все они были его приятелями, а когда знаешь человека битых двадцать лет, то перестаешь его внимательно проверять. Подумать только, если бы не Виктор, Кэнтрелл и сейчас продолжал бы нас обворовывать, транжиря деньги клиентов на своих шлюх… Виктор, как тебе нравятся отбивные? Хочешь еще?

После десяти лет чопорных обедов у Декстеров Виктор впервые наслаждался ролью героя победителя.

— Нет, благодарю.

— Тогда выпей еще вина. Сирил, налейте ему… Это Romanee Conti, Виктор, из Cot d'Or, лучшее бургундское в моем погребе. Как оно тебе?

Не вспоминая о том, что в прежние времена из-за неприязни Огастеса он лишился многих и многих стаканов итальянского вина, счастливый Виктор только кивнул в ответ. Исхудавшая до почти бесплотного состояния Элис была так же, как Виктор, взволнована переменой в настроении Огастеса и впервые за долгие годы выглядела счастливой. Наконец блестяще подтвердилась правильность ее решения привезти юного сицилийца в Америку, и Элис не собиралась позволять мужу забыть об этом.

— Это замечательно, не правда ли, — сказала она, — что из почти пятидесяти твоих служащих только у Виктора хватило ума заподозрить того человека?

— Мне просто повезло… — Виктор старался держаться скромно.

— Дело не в везении, — возразил Огастес, — а в том, что у тебя есть голова на плечах! Да, Элис, это замечательно, и я не оставлю Виктора без награды. Ненавижу семейственность, но ты, Виктор, в конце концов, мой сын, и при нынешних обстоятельствах чуть-чуть семейственности будет чертовски кстати. Как ты посмотришь на предложение занять место Кэнтрелла?

Молодой человек чуть не поперхнулся вином.

— Вы имеете в виду место старшего кассира?

— Да, именно это, и соответствующее жалованье — семь тысяч в год.

Голова Виктора пошла кругом. Семь тысяч — да для него это целое состояние! Но еще больше впечатляла возможность опередить десятки вышестоящих коллег. Внезапно перед ним открылась перспектива приобрести такое влияние, о котором он раньше и не мечтал.

Огастес вытер рот салфеткой из дамаста.

— Надеюсь, юноша, твое молчание не означает отказа?

— Нет, сэр, просто чувства переполняют меня…

— Значит, ты принимаешь мое предложение. Хорошо. Выходи работать на новое место завтра же утром. Мистер Притчетт был кассиром в Чейсе, прежде чем прийти к нам, он поможет тебе войти в курс дела. Теперь, если ты решишься на растрату, деньги, по крайней мере, останутся в семье. Да, Элис?

Неуклюжая шутка Огастеса привела Элис в восторг.

— О, Огастес, я так довольна! — воскликнула она и взяла Виктора за руку. — Дорогой Виктор, поздравляю! Ты рад?

— Конечно, он рад, — проворчал ее муж, — не смущай его своими излияниями. Разумеется, я всегда знал, что Виктор парень не только с характером, но и с мозгами. Да, Виктор? В положенное время я бы и так повысил его в должности, но в теперешних исключительных обстоятельствах и награда должна быть соответствующей. Стоит ли говорить, что я жду, Виктор, что с твоим новым жалованьем и положением ты вернешься на Манхэттен? Вряд ли тебе имеет смысл оставаться со своими… гм… итальянскими друзьями.

Он взглянул через стол на своего сына.

— Сэр…

— Для тебя, Виктор, — отец.

— Да, отец… Я подумаю над этим…

— Хорошо, хорошо, когда все обдумаешь, я уверен, поймешь, что тебе лучше вернуться домой. Если не хочешь жить здесь, можно снять квартиру в каком-нибудь другом подходящем квартале… Это навело меня на еще одну мысль. Элис, мне кажется, мы недостаточно хорошо позаботились о положении Виктора в обществе. Я имею в виду, что он вполне подходящий жених, гораздо более завидный, чем большинство этих молодых балбесов, которых твои подруги так стараются заарканить для своих дочерей. Почему бы тебе не представить Виктора каким-нибудь молодым леди?