Век Константина Великого - [22]

Тогда, как и впоследствии, во времена жестоких кризисов в древней Франции, именно крестьяне начали восстание, неожиданное и ужасающее по размаху. В то время они жили в условиях рабства, установленного издревле, хотя эта система отношений отнюдь не всегда называлась своим настоящим именем. Многие крестьяне действительно были рабами в том или ином хозяйстве; другие – сервами, прикрепленными к земле; третьи именовались coloni, то есть арендаторы, отдающие половину своей продукции владельцу. Были и другие арендаторы, находившиеся в лучшем положении, которые выплачивали ренту деньгами; наконец, существовало множество так называемых вольнонаемных рабочих. Но всех их теперь объединяло общее несчастье. Владельцы земли, изнуренные грабительскими налогами поделенного государства, стремились возместить убытки за счет крестьян, так же, как поступали французские дворяне после битвы при Пуатье, когда от них требовался выкуп за рыцарей, взятых в плен вместе с Иоанном Добрым. В первом случае последовало восстание багаудов, во втором – Жакерия (1358 г.). Толпы крестьян и пастухов бросали свои хижины и отправлялись нищенствовать. Изгнанные отовсюду, прогнанные городскими гарнизонами, они собирались в bagaudae, то есть банды. Они забивали свою скотину и пожирали ее мясо; они вооружались тем, что имелось в хозяйстве, седлали лошадей и скакали через поля – не столько чтобы утолить голод, сколько чтобы разорить все в своем неутолимом отчаянии. Они стали угрозой для городов, где разоренные пролетарии, жадные до грабежа, зачастую сами открывали им городские ворота. Всеобщее отчаяние и присущая уроженцам Галлии жажда приключений вскоре увеличили армию багаудов настолько, что они отважились провозгласить двоих императоров, Элиана и Аманда, и так возобновить требование о воссоздании империи. Двор этих деревенских императоров был, вероятно, весьма разнороден и своеобразен. III столетие сажало на мировой трон многих храбрых крестьян и сыновей рабов, но обычно они все же приобретали высший авторитет в армии, а затем – в императорском генеральном штабе. Элиан и Аманд не имели таких прав, но, может быть, другое восполняло эту нехватку. Христианская традиция, документированная с VII века, сделала из них христиан и этим оправдала их выступление против императоров-идолопоклонников. Легко предположить, что среди нищих и жалких людей, присоединившихся к багаудам, было множество христиан и прочих, кто по той или иной причине подвергался преследованиям, в том числе преступников.

Как представляется, южная и западная часть Галлии были в меньшей степени затронуты этим движением, чем северная и восточная, где ситуация была еще тяжелее из-за варварских набегов. В часе пути от Винсенса могучее течение Марны, перед тем как слиться с Сеной, обтекает полуостров, где позднее было построено бенедиктинское аббатство Сен-Мар-де-Фос. Древние кельты предпочитали именно такие места, когда строили свои укрепления (oppida), и, конечно, на полуострове уже был вал, ров с водой и стены, когда Элиан и Аманд сделали его крепостью багаудов; он столетиями носил это название, хотя мало что можно было успеть на нем построить за 285 – 286 гг. Из этого неприступного пункта, которого нельзя было достигнуть вброд или по мелководью, они устраивали свои вылазки и сюда же приносили награбленное. Со временем они осмелели настолько, что не только в слабейших городах проводили свои конфискации, но стали уже осаждать и более мощные. Им удалось взять древний и прекрасный город Августодун (Отен), и они не пощадили ни его храмов, ни базилик, ни купален; все было разграблено и уничтожено, а жители изгнаны.

От багаудов следовало избавиться прежде, чем они подобным же образом принялись бы уничтожать один город за другим, и с ними – все укрепления, способные противостоять натиску варваров. Такова была задача, стоявшая перед Максимианом Геркулием, тогда еще цезарем, и успех принес ему титул августа. Нам известно только то, что с этой задачей он справился быстро и легко, сокрушив некоторые группы мятежников путем открытого нападения, а другие, будучи осаждены, сдались, вынуждаемые к этому голодом и чумой. Последовало ли за этим реальное освобождение от непосильного бремени, вызвавшего восстание, – более чем сомнительно, так как жалобы на чрезмерные налоги скорее участились. Но косвенно ситуация в стране в целом улучшилась, так как германцы успокоились на несколько десятков лет, а узурпации прекратились. Однако в V столетии, а возможно, уже и в IV, схожие причины дали схожие результаты. Багауды снова подняли голову, и можно быть почти уверенным, что это движение никогда полностью и не затихало.

Но вернемся ко временам Диоклетиана. Многие области Галлии пребывали в запустении. К примеру, землевладельцы Отена, погрязшие в долгах, не сумели ко временам Константина оправиться настолько, чтобы как-то улучшить старинную систему ирригационных и мелиоративных работ. Почва вырождалась, и появлялись болота, заросшие вереском; виноградники Бургундии увяли, а лесистые холмы стали прибежищем диких зверей. «Эта долина, простирающаяся до самой Соны, была некогда приятной, когда благодаря тщательной обработке земли отдельных владельцев бегущие источники имели выход на открытые долины. Теперь же все низменные земли превратились в омуты и болота. Наконец, и виноградники так выродились из-за запустения, что их почти не замечают... Начиная с того поворота, откуда дорога поворачивает на Бельгику [то есть от Отена], все пусто, необработанно, заброшено, безмолвно, мрачно. Даже военные дороги так неровны и круты и так опасны, что через них с трудом можно переправить двухколесную повозку, наполовину полную или пустую». Только еще один раз на протяжении Средневековья, во времена Орлеанской девы, дела пошли настолько плохо, что, как сказано, от Пикардии до Лорена не было ни одной не покосившейся крестьянской хижины. Но жизнеспособная нация в двадцать лет сумеет оправиться от того, что станет дуновением смерти для народа, время которого подходит к концу.