Век кино. Дом с дракончиком - [60]

— По воле Божией, — произнес Савельич. — Он нас спас.

— Да и вы, Никита Савельевич, не оплошали.

— Ну, вы явились к этой самой Райт…

— Мне открыла невеста в подвенечном наряде, пышном, длинном. Кинозвезда колебалась, не надеть ли ей мини…

— В монастырь? — перебила Леля грубо. — Черт с ней, с невестой! Давайте по делу.

— Я по делу. — Я помолчал, припоминая. — «По-настоящему извращенные создания встречаются на нашей земле так же редко, как и святые. Не всякий день встретишь на дороге святого, но не часто встретишь и того, кто способен вырвать у вас стон, крик, где слышится также и ужас».

Школьница и Савельевич вытаращили глаза.

— Как-как? — переспросила девочка. — Повторите.

А старик проговорил с чувством:

— Как глубоко вы понимаете тайну греха.

— Это не мои слова — одного католика. В «опасных связях» французы понимали толк; и Пушкин «науку страсти нежной» недаром изучал. И вот еще одно любопытное наблюдение Мориака: все любовные связи героя «мечены одним и тем же страшным клеймом». Душевная, духовная травма — клеймо. Звезда примеряла наряды, я вошел к ней — в зеркале отразилась женщина с поцелуем-укусом под грудью — там где сердце.

— У Виктории Павловны… — начал Савельич и умолк.

— Тот же самый сине-красно-зеленый след — татуировка, древнеегипетский скарабей. Так метил свои книги и сексуальные жертвы наш герой-коллекционер. Самсон, одержимый ревностью и ненавистью, не разобрался.

Нимфочка ахнула.

— Вот почему он побоялся свалить убийство на банду!

— Верно. Василевич приблизился к тайне логическим путем: «значит, он боится самих убитых… плоти, на которой остались бы знаки». Танюша — интуитивно: «Загадка в мертвых. Их надо спрятать так, чтоб никто не нашел». Естественно, татуировкой занялся бы следователь и в конце концов отыскал бы живую жертву… ту же Риту Райт. Так она стала невестой.

— Как это ни ужасно звучит, — прохрипел Савельич, — он мог бы вырезать из трупа зловещую мету.

— Виктория предупредила своего возлюбленного, что солнечного беса видел муж, но понял ли он его значение, осталось для них неизвестным. Преступник хотел вывезти мертвых и закопать где-то в укромном лесу, но услышал голоса нищих на улице. Пришлось замуровать их в доме.

— Все равно страшный риск.

— Выхода не было. Вольнов — мастер на все руки, ездил на шабашки, был в курсе строительства дома. За те провальные тридцать минут он успел зацементировать трупы в автомобильной яме — инструмент, цемент, песок, вода, рабочий халат… все необходимое под рукой в гараже. Я как-то обратил внимание, что яма не очень глубока, но подумал: для низкорослого Самсона сойдет. Вниз вели семь ступенек, осталось шесть.

Мы, все трое, оглянулись на новенький дом в старой зелени, Савельич в который раз задал вопрос, задумчиво, словно себе самому:

— Зачем она приехала сюда? (Я понял, кто «она».) Ведь чувствовала в этом доме смерть.

Наверное, как и мне, ему вспомнилось: подземные удары, разверстая могила, извлечение трупов.

— Танюша хотела похоронить близких по-настоящему, чтоб о них молились всем миром в храме.

— А умник по-глупому попался! — воскликнула Леля; Савельич пояснил:

— На умника нашелся еще больший умник.

— Поздновато нашелся… Когда я рассмотрел клеймо скарабея и окончательно понял, кто убийца, то попытался расставить ловушку — и она сработала, преступника охватила паника. Я акцентировал его внимание на Льве-Ваське и сообщил: началось официальное расследование, трупы будут искать с собакой, найдут свидетелей-нищих… Опасаясь слежки, я поехал в «Артистико», а оттуда, уже тайно — в Молчановку.

Убийца не устоял перед последним шансом — перезахоронить мертвых. И явился в полночь в серебристом спортивном костюме — «светящееся существо» из преисподней.

— Там его ждут, — заметил Савельич с удовлетворением. — Никаких смягчающих обстоятельств нету.

— Подсудимый объясняет так. В ту среду, третьего июня, несчастная жена, заговорившая о разводе, случайно обнаружила в компьютерной программе разработанный мужем план убийства — ее и сына (замечу в скобках: так оно и получилось — так материализуются наши инфернальные фантазии!). И, опасаясь за ребенка, уговорила своего друга опередить.

— Но ведь номер у него не пройдет? — спросила Леля полуутвердительно.

— Надеюсь. Конечно, Вольнов сочинил эту версию: Виктория слишком хорошо знала своего Сона, чтоб всерьез опасаться.

— Вы ее видели? Видели клеймо, где сердце?

— Видел.

— А я глаза закрыл, — признался Савельич. — Поверьте мне, это сатанинские знаки, грех на них и смотреть. Как покойница пошла на такое?

— Ой, да ну! Татуировка во всем мире в моде, она захотела, потому что — шик. Правда, Николай Васильевич?

— Танюша говорила, что сестра жила только здешним миром, тот свет — свет воздаяния — для нее не существовал. Наверное, этот обряд показался ей эротической игрой — новое, неизведанное наслаждение от прекрасных рук возлюбленного. Я, конечно, не знаток черной магии и не знаю, к каким последствиям…

— И Боже вас упаси трогать зло! — завопил старик в духе «пророка». — Последствия нам известны: смерть молодых, полных жизни людей. Магия на то и практикуется, чтоб получить власть над жертвой. «Слова власти» — так египетская молитва называется? Новая Клеопатра оказалась рабой секс-символа.