Век генетики: эволюция идей и понятий - [43]

3. "Провозглашая принцип преемственности или индивидуальности хромосом, нас как бы приглашают закрыть глаза на то, что более загадочно, но и наиболее заманчиво и интересно. Покой ядра и преемственность хромосом — это два лозунга лености ума и инертности научной мысли, постулатом которой они и оказались, конечно".

4. "Если я трону струну скрипки в определенной точке, которая отстоит на дюйм от основания струны, то она издаст тон С. Но это вовсе не значит, что струна имеет какое-то +^С тело в той точке, где она была прижата".

Первое высказывание принадлежит Т. Моргану из его приветственной речи в 1909 г. в Сент-Луисе (Миссури) на ежегодном съезде Американской ассоциации селекционеров (цит. по Allen, 1986). Второе взято из письма Моргана своему коллеге и другу эмбриологу Гансу Дришу от 23.10.1905 г. (Музрукова, 1999). Третья цитата принадлежит одному из классиков цитологии С. Г. Навашину (открыл двойное оплодотворение у растений) и взята из его книги 1926 года (цит. по Глушакова, 1983). Наконец, последнее высказывание взято из статьи Р. Гольдшмидта 1946 года, где он, используя изящную метафору, в очередной раз критикует концепцию дискретных генов в пользу представления о хромосомном континууме, наподобие струны скрипки (цит. по Carlson, 1966).

Эти высказывания дают возможность почувствовать извилистый путь становления концепции гена и хромосомной теории наследственности. Дискуссии в этой области в первые два десятилетия XX века замечательно проанализированы в статье А. Любищева (1925). Дальнейшая эволюция взглядов о гене вплоть до середины 60-х годов наиболее полно прослежена в сводках Carlson (1966) и Dunn (1965). Наконец, итоги векового пути критически рассмотрены в вышедшей в середине 2000 г. интернациональной сводке "The Concept of the Gene in Development and Evolution. Historical and Epistemological Perspectives" (2000).

Статья Любищева — первое серьезное научно-историческое исследование о том, как складывались взгляды на природу наследственных факторов (см. анализ Голубовский, 1982). Любищев сразу обозначает свой историко-научный подход:

"Не на основе фактов строятся теории, как думают представители так называемой индуктивной науки; всегда на основе теории факты укладываются в систему… Факты, считавшиеся интересными, перестают быть таковыми и забываются, на первое место выдвигаются другие, пребывавшие в тени". Главным в дискуссиях начала XX века, да и в последующие десятилетия, был вопрос: считать ли, что каждому признаку организма соответствует отдельный ген, и является ли ген абстракцией или реальностью и тогда какой?

Любищев отмечает быструю ревизию постулатов у датского генетика В. Иогансена, автора термина ген, сравнивая два издания его книги в 1909 и 1913 годах. В первом издании: "Слово ген свободно от всякой гипотезы; но выражает лишь тот твердо установленный факт, что многие особенности организма обусловлены особыми, находящимися в гаметах отделимыми и потому самостоятельными "состояниями", "основами", "зачатками" — короче тем, что мы именно будем называть генами… Каждая особенность, в основе которой лежит ген особый ген, может быть названа единичной особенностью". Через четыре года в этом же месте второго издания: "Мы ни в коем случае не должны себе представлять, что отдельному гену (или особому виду генов) соответствует отдельная особенность, "единичная особенность" или "признак", как любят выражаться морфологи. Подобное ранее распространенное представление должно быть обозначено не только как наивное, но и как совершенно ложное. В действительности, все реализованные признаки являются реакциями всей конституции данной зиготы…"

Генетики первых двух десятилетий разделились на лагеря. Одни из них придерживались понимания гена как абстрации, удобного термина при гибридологическом анализе (Бауэр, Бэтсон, Гольдшмидт). Другие, вслед за Морганом занялись поиском гена в материальных структурах клетки, хромосомах. Трудно поверить, что приведенные выше высказывания принадлежат Моргану, который уже в 1915 году опубликовал свою экспериментально обоснованную хромосомную теорию наследственности. Морган, будучи классическим эмбриологом, сознательно отказался на время от холистического подхода, ясно осознав различие проблем передачи и осуществления материальных субстанций наследственности. Объединив вокруг себя группу талантливых исследователей (названных впоследствии как Lords of Flies или Мушиные Лорды), он материализовал гены, установив их точную хромосомную прописку. Хромосомная теория — классический фонд и фундамент генетики. Однако, достигнутая на основе этой теории точность на время оставила в тени неполноту представлений, которая стала выявляться уже в 30-е годы при исследованиях эффекта положения мозаичного типа у дрозофилы(Carson, 1966; Dunn, 1965).

Правда, сам Морган никогда не забывал об этом и в 1934 году в своей Нобелевской лекции специально отметил: "Среди генетиков нет согласия на природу генов — являются ли они реальностью или абстракцией, потому что на уровне, на котором находятся современные генетические опыты, не представляет ни малейшей разницы, является ли ген гипотетической или материальной частицей. В обоих случаях эта частица ассоциирована со специфической хромосомой и может быть локализована там путем чисто генетического анализа. В практической генетической работе безразлично, какой точки зрения придерживаться".