Ведущий в погибель - [55]

Дом с синим лебедем на крыше Курт покинул, не испытав даже разочарования — весь этот разговор вообще был проведен более pro forma, нежели с чаянием и в самом деле выяснить нечто полезное; на беседу с хозяином трактира также больших надежд не возлагалось, хотя ad imperatum[35] и она тоже должна была состояться. Собственно говоря, вопрос о том, не уделял ли убитой кто-либо повышенного внимания в тот вечер, задавался все так же ради очистки совести; кем бы ни был на самом деле Александер фон Вегерхоф, что бы тот ни задумал, а его заключения, тем не менее, казались логичными, и следовательно, сложно допустить, что стриг-новичок, мучимый жаждой крови и потерявший голову настолько, что набросился на человека поблизости от многолюдного места, станет подбираться к жертве заранее, соблазняя и выманивая…

В гостиницу Курт возвратился ближе к вечеру, одолеваемый усталостью, голодом и унынием. С какого конца браться за это расследование, было совершенно неясно, свидетель был бесполезен, жертва безлична, познания следователя в предмете — крайне скудны, и единственным источником информации являлся субъект, полагаться на которого было полным сумасшествием и одно только существование коего в этом мире было совершенно непозволительно.

Заснул майстер инквизитор довольно рано и проспал до позднего утра — как бы ни терзали разум всевозможные гипотезы и догадки, утомленный этим долгим днем и не оставившей его до конца болезнью организм все же взял свое. Проснувшись, Курт поднялся с постели не сразу, еще долго глядя в потолок и хмурясь собственным мыслям.

Мысли были унылые. Сегодняшняя встреча с фон Вегерхофом могла означать лишь две вещи: либо в полдень Курт узнает доподлинно и достоверно, что стриг не лгал, говоря о своей службе в Конгрегации, либо спустя малое время после полудня следователя первого ранга Курта Гессе попросту не останется по эту сторону бытия. Вообразить себе то, что могло бы его убедить бессомненно, Курт не мог, а потому к столу перед письменным прибором сел в настроении мрачном и фаталистичном. Обер-инквизитор Кельна, под чьим началом ему привелось отслужить почти год, сейчас наверняка заподозрил бы, что конец этого мира близок либо уже свершился, ибо, по его мнению, ничто иное не было способно заставить его подчиненного сесть за написание отчета по делу по доброй воле.

Отчет, более походящий на завещание, отнял без малого два часа — боясь упустить какую-нибудь значимую деталь, Курт перечитывал каждые пять строчек, припоминая любую мелочь, каждое слово и каждый косой взгляд, брошенный в его сторону Александером фон Вегерхофом. Готовое сочинение он запечатал по всем правилам, тщательно и скрупулезно, и, разыскав хозяина гостиницы, вручил ему с просьбой в случае его исчезновения немедленно отослать в Кельнское отделение Конгрегации — кому, кроме своего покинутого начальства, в подобной ситуации можно доверять еще, он более не смог придумать.

Хозяин гостиницы в ответ на его просьбу покривил губы, словно услышал нечто непристойное, и на запечатанный свиток в своей руке взглянул, точно на дохлую крысу.

— Простите, — проговорил владелец с надменной неохотой, попытавшись отдать письмо обратно. — Я не желал бы показаться невежливым, однако хочу заметить, что подобные действия не входят в число моих обязанностей как держателя постоялого двора. Я не знаю, где вам доводилось служить до сего дня, и вы, наверное, превратно себе представляете, каково положение вещей в порядочных заведениях.

— Не понял, — проронил Курт сухо; хозяин распрямился, еще настойчивее вытянув руку с письмом:

— В нашем городе, видите ли, не принято втягивать в сомнительные деяния добропорядочных горожан, и…

— «Сомнительные деяния», — повторил он медленно, чувствуя, что леденеет от злости, и сдерживая жгучее желание ухватить этого напыщенного харчевника за шиворот, приложив как следует о каменную стену его бесценной забегаловки. — Стало быть, такого мнения добропорядочные горожане о работе Конгрегации?.. Кажется, отсутствие в Ульме постоянного отделения дурно сказывается на умственных способностях упомянутых горожан, да и на добропорядочности тоже — причем в первую очередь… Господин …?

— Вайгель, — отозвался тот оскорбленно; Курт кивнул:

— Вайгель… Господин Вайгель, вам доводилось слышать обо мне?

— А должен был?.. Прошу прощения, майстер инквизитор, однако у меня нет времени для…

— Курт Гессе, — напомнил он холодно. — Гессе Молот Ведьм; слышали про такого? Вижу по вашему лицу, что слышали. Наверняка вам рассказывали обо мне всевозможные мерзости и ужасы, одни других страшней. Так вот, господин Вайгель, хочу заметить вам, что все это — правда, и если в Ульме я не встречу понимания со стороны местных обитателей, эти ужас и мерзость воцарятся здесь надолго. Уж я постараюсь. Благорасположение Конгрегации к пастве, как я вижу, добрых плодов не приносит, а всякое древо, господин Вайгель, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь. Перечтите Писание на досуге, дабы при нашем следующем разговоре мне не пришлось выслушивать от вас подобных речей. А теперь, — повторил Курт, когда хозяин, медленно белея щеками, потупился и отступил, спрятав за спину руку с письмом, — я напомню, что вы должны сделать. Если этим вечером я не возвращусь в вашу гостиницу, вот это вы должны передать в Кельн, обер-инквизитору лично. Это — понятно?