«Ведро незабудок» и другие рассказы - [71]

В этом фильме был эпизод об отце Николае Гурьянове, служившем на маленьком островке Псковского озера. Я тогда изрядно расстроился из-за того, что автор не смог вывести батюшку на интересный вразумительный разговор и не показал старца яко подобает. Ну что это такое: отец Николай показан крупным планом, пьющим чай. Поднимает стакан в подстаканнике и говорит, обращаясь то ли к съемочной группе, то ли ко всему советскому народу: «Попейте чайку. Сейчас, слава Богу, все хорошо. Есть и чай. Есть и сахар с хлебушком». Мне тогда показались эти фразы крайне неудачными. Невелика премудрость. Да к тому же тогда это вызвало смех в зале. Именно с сахаром в то время были проблемы. Но батюшка, несомненно, юродствовал. Что скажешь советским киношникам — верным слугам безбожного режима? Да еще и перед стрекочущей камерой… Но теперь этот совет воспринимается совершенно иначе, как мудрейший. И он будет восприниматься именно так еще очень долго. Отец Николай иносказательно вразумлял нас: «Будьте за все благодарны. Не бунтуйте, не суетитесь. Умейте радоваться жизни…»

Помимо произнесенных батюшкой слов, тот фильм дал возможность увидеть его лицо, его глаза. Нужно ли говорить о том, что тогдашний, а особенно сегодняшний экран вынуждает нас смотреть на совершенно иные лица. Инаковость человека в подряснике была поразительной. Трудно даже определить, в чем дело. Не в подряснике, не в абсолютно седой голове и бороде — мало ли седобородых людей на свете… а в каком-то неуловимом качестве: это просто был другой человек, нежели сидевшие в зале. Он смотрел на нас, и многие почувствовали, что сама вечность смотрит на обезбоженный русский люд, жалея, скорбя и пытаясь затормозить наш суетный бессмысленный бег.

Мне захотелось сразу же отправиться к отцу Николаю на Талабский остров, переименованный в честь местного коммуниста в остров Залит. Но путь оказался долгим. Попал я на этот остров лишь через 10 лет. Зато вскоре главный редактор киностудии документальных фильмов Анатолий Никифоров попросил меня помочь режиссеру Дьяконову в работе над фильмом о старообрядцах. Мне было интересно потрудиться с создателем фильма «Храм». Общаться с исповедниками древляго Православия очень не просто. Но у меня уже был некоторый опыт работы в фольклорных экспедициях на Русском Севере и на Алтае. Экспедиция в Белые Криницы, где вместе со своими архиереями собрались многие сотни старообрядцев, оказалась невероятно сложной. Давать режиссеру советы по ходу съемок не удалось. Он был поглощен работой и ничего не слышал. Но это отдельная история. Главное — мы встретили носителей высокой духовности и словно побывали в допетровской Руси. А некоторые пожилые люди своей колоритной наружностью очень напомнили мне отца Николая Гурьянова.

В первый раз я поехал к отцу Николаю лет двадцать назад. По дороге завернул к одному молодому священнику, намереваясь упросить его составить мне компанию. У него было много проблем, и он нуждался в духовном совете. Поездка к отцу Николаю могла, по моему разумению, ему помочь. Несколько раз я приезжал к этому священнику на место его нового служения. Его часто переводили на разные приходы. Он писал стихи и песни, а я, как мог, поначалу распространял их в среде моих друзей и знакомых. Но в тот приезд, выслушав новые стихи, я неосторожно покритиковал некоторые места. Стилистические огрехи были очевидны, но, к моему удивлению, автор со мной не соглашался. Он очень огорчился и весь вечер пребывал в мрачном настроении. Наутро он был, как и накануне, угрюм. Я даже не стал ему говорить о задуманной поездке к старцу и, принеся массу извинений, отправился обратно в Петербург.

Второй раз к отцу Николаю я отправился с другим священником — отцом Михаилом Женочиным, служившим в Гдове. Отец Михаил постоянно прибегал к советам старца. Он считал, что обязан ему тем, что удалось построить храм, в котором он и настоятельствовал. До этого много лет отец Михаил служил в избе, перестроенной под церковь. Он тщетно пытался собрать деньги на постройку храма, который должен был стоять на своем прежнем историческом месте — в крепости. Церковь взорвали большевики, и даже фундамент было трудно найти. Раскопки вели в нескольких местах. Старожилы не могли толком показать нужное место. Говорили лишь, что на месте храма теперь танцплощадка. Площадка, к счастью, оказалась в стороне. Так что гдовичи не впрямую плясали на костях своих предков. А костей выкопал отец Михаил очень много: десяток гробов заполнил черепами и костями. Большевики устроили в подвалах церкви расстрельную камеру. Там же и закапывали трупы.

Народ во Гдове жил бедно. Спонсоры столичные объезжали этот городок стороной. Надежд на то, что появится благодетель, не было никаких. Правда, был один священник, с гордостью говоривший, что нужно уметь копить деньги. Служил он давно и не скрывал, что сумел накопить изрядную сумму. Но с отцом Михаилом он дружбы не водил. Так что тот и не смел попросить у него помощи. И вот отправился отец Михаил к отцу Николаю, стал сетовать на то, что никак не удается раздобыть денег. Фундамент храма найден. Проект, благодаря бескорыстной работе профессора Кирпичникова, готов, а к строительству приступить никак не удается. Отец Николай выслушал, помолчал с минуту и спрашивает: «А нет ли у тебя на примете какого-нибудь состоятельного человека?»