Ведьмина река - [32]

По тропинке из леса вышла молодая пара. Гости стали забрасывать ее зерном и лепестками цветов, кричать:

– Любо! Любо!

Сирень хотела посмотреть, что будет дальше, но тут в возок заглянул литейщик:

– Пора и нам, доченька.

Он поправил платок на голове ведьмы, оглянулся, подал руку, помог спуститься на доски, повел за собой по мощенной дубовыми плашками тропке, уходящей в реку. Тропа петляла вдоль реки, и на каждом повороте стояло по несколько гостей. Литейщик остановился возле первых:

– Не вы ли красный товар искали?

– Нет, не мы! – рассмеялись те. – Дальше ваши купцы.

Литейщик миновал еще изгиб, остановился перед молодыми ребятами:

– Не вы ли красный товар искали?

– Не, мы ковры да плошки покупаем! Дальше ищи, – посоветовали те.

Еще излучина, новая толпа:

– Не вы ли красный товар искали?

– Не, мы железо да медь покупаем. Красный товар не для нас!

Следующими оказались торговцы серебром и златом, потом – жемчугом и самоцветами. Тропа уходила все дальше в рощу, пока не уткнулась в перекинутый через ручей мосток, за которым на острове рос раскидистый куст вербы, украшенный множеством ленточек, нитей, платков и атласных полосок. На берегу по эту сторону ручья собралось изрядное число людей, по ту – не было никого, ни единого человека. А перед мостком стоял парень лет двадцати с небольшим в одной рубахе, опоясанной кушаком, в черных штанах и коротких остроносых сапожках.

– Не ты ли, купец, товар красный ищешь? – спросил у него литейщик.

– Я ищу, батюшка. Токмо товар мне не простой надобен, а таковой, лучше и краше которого в свете нет!

– Есть у меня такой товар, молодой купец, – кивнул литейщик. – Чем платить за него станешь?

– Сердцем заплачу, батюшка, любовью и верностью!

– За такую плату и красный товар отдать не жалко. Смотри, какова радость в руки твои плывет, – отец Любавы скинул с головы Сирени платок. – Отвечай ныне, берешь красный товар али недостоин?

– Беру… – протянув руки, молодой человек взял ладони ведьмы в свои.

– Уверен ли ты в том, Родомир? – низким густым басом спросил седобородый старик, гулко стукнув посохом о землю.

Как он подкрался – не заметила даже Сирень. В отличие от прочих горожан, его длинная полотняная рубаха опускалась до самой земли и была сплошь расшита узорами, похожими на руны заклинаний. Ведьма ощутила идущую от них волну огня – болезненную, но с трех шагов вполне терпимую.

– Да, волхв, – уверенно ответил парень. – Желаю я стать с сей девицей единым целым отныне и навеки.

– Слово не воробей – вылетит, не поймаешь, – покачал головой старик. – Ступайте оба прочь друг от друга вокруг куста ракитового. Пусть очистит он вас от сглаза темного, от приворота знахарского, от порчи злонамеренной. Пусть очистит ум и душу вашу, дабы клятвы свои давали вы со всею ясностью. Идите!

Удерживая ведьму за руку, Родомир перешел с ней мост, отпустил и повернул направо. Сирень, поняв правила ритуала, свернула в другую сторону. Двигаясь навстречу друг другу, жених и ведьма обошли куст и снова встали перед волхвом.

– Вот вы и пошли путем одиночества, дети, – сказал старик. – Разве врозь вам не легче?

– Нет, волхв, – Родомир опять взял за руку невесту. – Нет нам более жизни друг без друга. Свяжи меня с Любавой божьим словом. Вместе хотим жизнь свою прожить.

– А сможете ли вы быть одним целым? – задумчиво спросил волхв. – Возьмитесь за руки и ступайте вокруг куста. Пусть решат берегини любящие, Триглава мудрая, духи небес и деревьев, способны ли вы оставаться вместе, годны ли друг для друга. Пусть дадут нам знак, можно ли сочетать вас, али не будет добра от сего таинства!

Молодые опять перешли мост, осторожно описали вокруг куста медленный круг и в третий раз очутились перед волхвом.

– Не было нам знаков дурных от богов и духов. Не будет ничего дурного и в судьбе вашей общей! Руки свои покажите… – Волхв выдернул откуда-то прямо из пояса длинную красную нить и споро обмотал ею руку, которой держал девочку молодой человек, прямо поверх пальцев, связывая жениха и невесту воедино, с этого мига и навсегда.

– Еще круг, и ты моя жена, – зачем-то сказал Родомир, и у ведьмы дрогнула рука.

Увы, нитка была неподвластна мороку – какой-то из стальных когтей коснулся ее острием, и она порвалась, распавшись на несколько прядей.

Несколько гостей тихо охнули – порвавшаяся нить значилась очень плохой приметой. Раз при обряде не удается связать молодых – какая тут может получиться семья?

– Она длинная, – торопливо прошептал, спасая положение, волхв, выдернул новую нить, подступил ближе, заслоняя молодых собой от взглядов гостей. – Сейчас.

Он начал связывать ладони снова, но теперь, почти в упор, жар защитных заклинаний на одежде старика стал для Сирени совершенно нестерпимым. Она выдержала лишь пару мгновений, потом взвыла от боли и, одним прыжком перемахнув ручей, скорчилась под священным ракитовым кустом.

– Что с тобой, дочка? – испуганно вскрикнул литейщик.

– Ты куда, Любава? – удивился парень.

– Видишь, и эта порвалась… – Сирень подняла руку, в которой остались обе красные нити, сжала кулак и зарычала.

Морок пополз с нее лохмотьями, обнажая серую волчью шкуру, высокие острые уши, круглые горящие глаза, длинные белые клыки. Это тоже был морок, скрывающий истинное тело, – но ведь из смертных о том никто не догадывался. Громко рявкнув, огромный волк взметнулся в прыжке. Гости, крича от ужаса, шарахнулись в стороны, открывая ведьме путь в заросли, она метнулась вперед, взлетела в кроны. Деревья качнулись, замерли…