— А вокруг? — спросил Черепашье Сердце.
— С севера и запада — песчаные пустыни, с юга и востока — каменистые. Говорят, что все они непроходимы, а пески губительны, только, по-моему, это обычная пропаганда, чтобы к нам, в плодородный край, не совались чужаки из Эва и Квокса. В провинции Маррании, вот здесь, на границе Манчурии и Гилликина, есть изумрудные прииски и известные Марранские каналы. Я так понимаю, Манчурия спорите Гилликином за Марранию, только не знаю, кто из них прав.
— А здесь? — Квадлин провел руками над рисунком, как будто спрашивал про самый воздух над страной Оз. — Здесь что?
— Обитель Безымянного Бога? — предположил Фрекс. — Иной мир? Вы унионист?
— Черепашье Сердце — стеклодув.
— Я имел в виду вашу веру.
— Черепашье Сердце не знает, как это назвать, — потупился чужестранец.
— Насчет квадлинов не скажу, — сказал Фрекс, присматриваясь к потенциальному ученику, — аманчики и гилликинцы в основном унионисты — с тех пор, как языческий культ Лурлины сошел на нет. Вот уже несколько веков люди воздвигают унионистские храмы по всей стране Оз. Неужели у вас их нет?
— Черепашье Сердце не знает, что такое храм.
— А теперь, — презрительно фыркнул Фрекс, — унионисты подались обратно в язычество, а некоторые опустились даже до тиктакианства, поклонения всяким железкам, которое и религией-то не назовешь. Для сегодняшних невежд все кругом чудеса. Древние унионистские монахи и монахини понимали наше место в мире, поклонялись единому источнику жизни, столь высокому и чистому, что ему даже имени нельзя было подобрать, — а теперь мы ползаем на карачках перед первым встречным колдуном. Гедонисты, анархисты, солипсисты — столько всяких развелось! Свобода личности, удовольствие, наслаждение. Ха! Можно подумать, в колдовстве есть что-то духовное. Фокусы, трюки, липовые амулеты, оптический обман. Шарлатаны, чернокнижники, знахари и прочие выскочки торгуют вонючими зельями, лепечут древние басни, показывают дешевые фокусы. Тошнит меня от этого!
— Хотите, Черепашье Сердце принесет вам воды и поможет лечь? — спрашивал взволнованный квадлин, положив мягкие, как телячья кожа, пальцы священнику на плечо.
Фрекс опомнился, вздрогнул, осознал, что давно уже перешел на крик. Мелена с няней притихли и испуганно смотрели на него. На сковородке шкворчала рыба.
— Ерунда, я здоров, это просто так говорится, — отмахнулся он, но в душе был тронут заботой чужестранца. — Давайте ужинать.
Они расселись. Эльфаба не притронулась к еде, только выковыряла у рыбы глаза и попыталась приклеить их бескрылому воробышку. Няня по привычке жаловалась на холодный ветер с озера, на радикулит и желудок. Ее пучило. Фрекс как можно незаметнее отодвинулся от старушки подальше и оказался рядом с Черепашьим Сердцем.
— Так вам все понятно, — спросил он, кивая на рисунок. Квадлин вынул рыбьи кости изо рта.
— Где место Изумрудного города?
— Прямо посередине.
— И в нем сидит Озма?
— Да, Озма, владычица земли Оз, как о ней говорят. Хотя истинным владыкой, истинным повелителем наших сердец, может быть только Безымянный Бог.
— Как может править тот, у кого нет имени?.. — начал было Черепашье Сердце, но Мелена его оборвала.
— Никаких богословских споров за ужином, — мелодично напомнила она. — Так у нас повелось с первого дня свадьбы, а мы чтим традиции.
— К тому же я последовательница Лурлины, — сказала няня и состроила мину в сторону Фрекса. — Ты слышал о ней, чужеземец?
Черепашье Сердце покачал головой.
— Запрет на богословские споры уж тем более распространяется на языческий вздор, — запротестовал Фрекс, но няня, будучи гостьей и притворившись тугой на ухо, упрямо продолжала:
— Лурлиной зовут королеву фей. Проносясь над песчаными пустынями, она заметила зеленую цветущую землю Оз. Оставив здесь наместницей свою дочь Озму, Лурлина пообещала вернуться в час тяжелейшей нужды.
— Ха! — не выдержал Фрекс.
— Вот тебе и «ха», — оскорбилась няня. — Я имею такое же право на свои взгляды, как и ты, Фрекспар Благочестивый. И в отличие от тебя в беду за них не попадаю.
— Няня, успокойся, — попыталась остановить ее Мелена, втайне предвкушая ссору.
— Все это глупости, — заявил Фрекс. — Те, кто видел Озму или хотя бы ее портреты, сразу признают в ней уроженку Желтой страны. Широкий лоб, зубы лопатами, светлые волосы, внезапные перепады настроения, все больше в гнев, — типичные черты гилликинца. Да ты сама ее видела, Мелена, скажи им.
— О, она по-своему красива, — ответила его жена.
— Дочь королевы фей? — переспросил Черепашье Сердце.
— Опять глупости! — всплеснул руками Фрекс.
— Ничего не глупости, — отрезала няня.
— Об Озме говорят, будто она возрождается, как птица феникс. Ха, ха и еще раз ха! За последние триста лет нами правили совсем разные женщины. Озма Двуличная была инокиней-затворницей и спускала свои указы в корзинке из монастырской башни. Дурная была, как мартовский заяц. Озма Воительница покорила Марранию и наложила на нее дань драгоценными камнями для украшения Изумрудного города. Озма Начитанная всю свою жизнь только и делала, что копалась в родословных. Озма Ненавистная держала ручных горностаев, а прозвище свое получила за то, что обложила крестьян непомерной податью для строительства Дороги из желтого кирпича, которую все никак не закончат. Еще посмотрим, что из этого выйдет.
