Ведьма Сталинграда - [26]

Рядом с ними возникла Инна.

– Тебя заправили и бомбы подвесили. Самолет готов к вылету, – объявила она.

Настя сделала глубокий вдох и подула на руки.

– Хорошо. Думай обо мне.

– Конечно, – хором ответили Инна и Алекс. Журналистка вдруг поняла, что эта фраза предназначалась механику, и почувствовала, как лицо её заливает румянец. И порадовалась, что в темноте этого не видно. Инна промолчала.

Они снова стояли рядом, как члены семьи, пока их общий герой умчался в ночь. Через сорок минут Настя вернулась, но еще через двадцать снова улетела. Алекс оставалась с Инной, пытаясь показать, что она стойкая, но ближе к рассвету, когда самолеты возвращались из последнего рейса, она едва могла стоять на ногах.

Когда Настин самолет с грохотом прокатился до самого конца посадочной полосы, первые лучи солнца озарили небо. Настя выбралась из кабины – теперь ее, наконец, было видно в утреннем свете – сняла перчатки и шлем. Ее белокурые волосы спутались, она устало зажмурилась и обняла Инну.

– Отличная ночка, – сказала летчица и положила руку на плечо Алекс, – спасибо, что ждали меня. Хорошо, когда есть к кому возвращаться.

Настя пошла за Катей и другими пилотами и штурманами в офицерское помещение, которое здесь в шутку называли «Летающим хлевом».

– Пора спать, – объявила Инна, беря Алекс под руку. – Лучше воспользоваться моментом, пока есть возможность. Подъем у нас в восемь.

– В восемь? – Алекс взглянула на часы. – Так до восьми всего два часа.

– Вы, если хотите, можете поспать подольше. Летчицам и штурманам разрешается. В это время должны отчитываться только механики.

– Я… постараюсь встать вместе со всеми. А то это будет нечестно.

Инна, фыркнув от смеха, вошла в блиндаж и рухнула на свою постель.

– Спасибо за солидарность. Проверим, насколько крепки американские женщины.

Она снова хихикнула, потом стащила с себя сапоги, с трудом выбралась из комбинезона и… осталась в мужских семейных трусах, которые были ей явно велики и держались лишь благодаря резинке. Алекс не могла скрыть своего удивления.

Заметив взгляд американки, Инна улыбнулась, а потом взялась за концы трусов и вытянула их в стороны:

– Смешно, да? Нам выдали только такие. По три пары. Две я подшила, но, когда заканчивается чистое белье, приходится задействовать и эти.

– По крайней мере, вас в них никто не видит.

– Зато вот в них видит, – сказала девушка, подкладывавшая дрова в приспособленную под печь металлическую бочку из-под топлива, и выставила вперед ногу, показывая свой сапог: – Они тоже мужские. Мы можем ходить в них, только обернув ноги в двойной слой портянок. А мы в них должны еще и работать.

– Какой ужас, – вырвалось у Алекс. Она раздевалась рядом с печкой, где было потеплее. Ей вдруг стало неловко за свою прекрасно сидевшую военную форму. Хорошо хоть ночная рубашка у неё была фланелевая и мало отличалась от того, в чем спали остальные.

Алекс повалилась на постель, самую жесткую из всех в ее жизни, и пристроила голову на рюкзак – самую неудобную в её жизни подушку. «Мне ни за что не удастся уснуть на такой кроватке», подумала Алекс и отключилась.

* * *

Из состояния глубокого сна ее вывел шум: девушки в блиндаже стали собираться на утреннее дежурство. В теле Алекс ныла каждая мышца, и ей пришлось заставить себя встать и одеться. Ладно, хотя бы удастся сделать хорошие снимки, утешила себя Алекс, перебросив чехол с фотоаппаратом через плечо.

Столовая находилась в соседней землянке. Вместо металлической бочки здесь стояла передвижная полевая кухня, на которую сверху можно было ставить большие стальные котлы. Сбоку находился огромный самовар, в котором кипятили воду. Из таких же досок, на которых спали механики, был сделан узкий стол и лавки.

Алекс умирала от голода, тем более, что накануне поужинать ей не удалось. Но она была уверена, что все остальные, проголодались еще больше, ведь им приходилось заниматься тяжелым физическим трудом, а она просто наблюдала. Но на завтрак, как выяснилось, выдавали кусок жесткого черного хлеба и чай без сахара. На хлебе лежал кусочек мяса неясного происхождения. Алекс стала пристально его разглядывать.

– Тушенка, – пояснила сидевшая рядом девушка, – подарок вашего правительства. Вам нравится?

Алекс осторожно откусила кусочек хлеба.

– Неплохо, учитывая все обстоятельства.

– Мы обожаем тушенку, но нам дают ее далеко не каждый день. Это лучше конины, которую едят в Москве.

– Или древесных опилок, которые приходится жевать в Ленинграде, – добавила другая девушка.

Разговор неожиданно прервался, и все взгляды устремились на порог землянки – там стояла майор Бершанская.

– Итак, дамы, заканчивайте. Вас ждут самолеты и дрова. Уверена, кое-кто из вас уже заметил, что прошлой ночью повредили посадочную площадку, и до вечера ее необходимо починить. Мы же не хотим опозориться перед нашим журналистом? Становись!

Алекс посмотрела на часы. На завтрак отводилось всего полчаса, а девушек уже отправляли на дежурство. Было ли дело в войне, или майор Бершанская была садисткой по натуре?

– Мисс Престон, не хотите ли присоединиться ко мне во время проверки? Можете взять с собой фотоаппарат.