Ведьма Пачкуля и непутевый театр - [8]

Бренда хамовато лопнула пузырь жвачки и удалилась. Шельма стиснула Рональда в объятиях и запечатлела на его лбу жирный ярко-зеленый поцелуй.

— Так-то лучше! — сказала она. — Сто лет тебя не видела. Почему ты больше не заходишь ко мне на чай, нехороший мальчик?

— Вообще-то вы меня не приглашали, — отметил Рональд, высвобождаясь из ее объятий.

— Чепуха! В моем доме ты всегда желанный гость. Для любимого племянника я готова заваривать чай в любое время дня и ночи! Я всегда об этом твержу, правда, Пачкуля?

Пачкуля бродила по мансарде и изучала обстановку. Она дернула за ручку шкафа — та оторвалась. Прыгнула на кровать — из матраса выскочила пружина. Затем открыла дневник Рональда, пробежала глазами одну страницу и усмехнулась.

— Положи где взяла, Пачкуля, — возмутился Рональд. — Скажите ей, тетушка. Она мои вещи трогает.

— Да я просто смотрю, — ответила Пачкуля. — Профессиональный интерес, понимаешь ли. Что у нас тут? — Она перевернула страницу и прочитала вслух: — «1 сентября. Встал… Послонялся… Рана лёк… Стула нет… Ни получаица. 2 сентября. Встал… На ужен сардельки… Опять рана лёк… Стула всё нет». Ой-ей, Рональд, у тебя такая интересная жизнь. Проблемы со стулом? Да еще и раны в придачу?

— Хватит! Тебе нельзя читать — это личное! — запротестовал Рональд и сиганул за дневником.

Пачкуля увернулась и радостно продолжила листать записи.

— Ага! Вот кое-что интересненькое. «Работал в сваей комнате над новой сикретной формулой». Так я и знала! И где все хозяйство? Может, в той большой коробке, которая торчит из-под кровати?

— Отдай! — взвыл Рональд. — Ты не имеешь права читать чужие дневники.

— Ладно-ладно, остынь. Просто подумала, может, тебе нужны советы насчет писанины.

Пачкуля бросила дневник через плечо. Рональд поймал его и спрятал под мантию.

— Ха! — фыркнул он. — С каких это пор, Пачкуля, ты разбираешься в писательстве?

— С тех самых, как стала драматургом, — самодовольно сообщила Пачкуля.

— Драматургом? Ты? Не смеши.

— Я, а то кто же. Подтверди, Шельмок?

— Да, так и есть. Кстати, Рональд, поэтому мы и здесь. Хотим предоставить тебе уникальную возможность. Это огромная честь, и вам, молодой человек, очень повезло.

— Неужели? — страдальчески спросил Рональд, предчувствуя недоброе. — И что за честь, тетушка?

— Ты, — объявила Шельма, — будешь Прекрасным принцем в чудесной пьесе, которую сейчас пишет Пачкуля. Прелестно, не правда ли?

Рональд внезапно ослабел. Ноги у него подкосились, и он со стоном рухнул на кровать.

— За что? — прохрипел он. — Почему я?

— Потому что больше некому, — без обиняков сказала Пачкуля. — Я не хотела тебя звать, но Хьюго сказал, что нужен Принц. Который будет целовать всех принцесс.

— Всех принцесс? — слабо повторил Рональд. — И сколько же их?

— Три, — довольно сказала Пачкуля. — Белоснежка, Рапунцель и Спящая красавица. В исполнении Мымры, Чесотки и Тетери.

Это уже было чересчур. Рональд собрался с духом.

— Нет! — закричал он. — Я не согласен! Не буду!

— Прошу прощения? — промурлыкала Шельма. Ее голос был как бритва, разрезающая шелк. — Ты, кажется, сказал «нет»?

— Сказал. Извините, тетушка, но я серьезный волшебник. Я работаю над новым проектом. У меня нет времени.

— Ай-яй-яй. Какая досада, правда, Пачкуля?

— И не говори, — с грустью согласилась Пачкуля. — Значит, ничего не остается. Придется донести на него. Сейчас спустимся вниз и объявим, что он нарушает правила и работает в своей комнате над какой-то дурацкой секретной формулой. Давай, Шельма. Надо прихватить улики.

Они решительно направились к кровати.

— Постойте! — вскричал Рональд.

Ведьмы остановились.

— Да? — спросила Шельма. — Ты что-то хотел, Рональд?

— Когда первая репетиция? — спросил он убитым голосом.

Глава шестая Читка

Первая репетиция была назначена в банкетном зале. На сцене широким кругом расставили стулья. Присутствовали все, за исключением вожделенного драматурга и ее ассистента. Рональд тоже явился — он с надменным видом стоял в стороне. Причин на то было две:

1. Он давал понять, что не хочет здесь находиться.

2. Ему не досталось стула. Снова.

В зале царила атмосфера взволнованного ожидания. Все знали, что Пачкуля закончила пьесу. Они с Хьюго несколько дней безвылазно просидели в хибаре номер 1 в районе Мусорной свалки, пуская на порог только посыльных, которые доставляли чернила, бумагу и пиццу со скунсовым соусом. Будущие актрисы стучались в дверь в надежде узнать, как там их роли, — но тщетно. Туту отправила на разведку своих летучих мышей — те заглянули в окно и доложили, что работа не останавливается ни днем, ни ночью, а стопка исписанных листов неуклонно растет.

Сегодня утром дверь хибары распахнулась, и соавторы, пошатываясь, вышли на свежий воздух, где принялись брызгаться шипучим демонадом и радостно хлопать друг дружку по спине. На любые вопросы, впрочем, они отвечать отказались.

— Потерпите. Вечером все узнаете, — загадочно сказала Пачкуля.

И вот вечер наступил. Воздух был как натянутая струна. Щеки горели, ладони потели, то и дело раздавался чей-нибудь пронзительный нервный смех. Все твердили друг другу, мол, конечно, ничего страшного, если у меня роль будет маленькая,