Сейчас, когда уже довелось на многое насмотреться, я с порога гоню таких вот страдалиц, но в тот день мне просто стало жаль пришелицу, которая даже не назвала своего имени. Поэтому я согласилась после недолгих раздумий.
Мы поехали на кладбище, и мне не казалось, будто может случиться что-то непредвиденное. Мне уже доводилось пару раз вызывать духи умерших самой, и бессчетное количество раз я проводила этот ритуал вместе с матерью. Так чего бояться?
Именно так думалось мне ровно до тех пор, пока покойник, вместо того, чтобы явить свою призрачную тень, не решил встать из могилы во плоти.
Женщине и в голову не пришло сообщить, что супруг мало того, что наложил на себя руки, так еще и сделал это по ее же вине.
Сперва появлению районного надзирающего инспектора, который и уложил в могилу разошедшегося мертвеца, заодно подтерев память визжащей, как подожженная кошка, клиентке, я радовалась как сошествию на землю ангела.
Зато потом…
Допросы, протоколы, обыски, бесконечные слушания, когда уже хочется завопить "Давайте сразу высшую меру и разойдемся"… И слезы и крики матери, которая перепугалась побольше моего.
Выкрутиться тогда все-таки удалось.
Ну, как выкрутиться… Просто инспектор, едва не доведя меня до сумасшествия, перерыл всю мою жизнь чуть ли не с рождения, под лупой изучил каждое обстоятельство дела и вынес мне предупреждение.
Еще полгода после этого я пила успокоительные травки, плохо спала и подскакивала от каждого громкого звука.
А потом выяснилось, что обо мне не забыли, и испорченную репутацию так быстро не отмыть, особенно ведьме.
В один несчастливый день надзирающий инспектор Левин позвонил мне лично и попросил явиться к нему для беседы. С трудом удалось сдержать язык и не ляпнуть "С вещами?". Шутить с тем, у кого в комплекте не идет чувства юмора — дело опасное, особенно, если этот человек еще и властью обличен.
На номере инспектора у меня стояла "Сарабанда" Генделя. Как нельзя лучше подходила к нему. И каждый раз, когда я слышала эту мелодию, я вспоминала ту историю с кладбищем и нависающую надо мной высокую черную фигуру в черном кожаном плаще.
Вот и сегодня первые такты торжественного старинного танца едва не до сердечного приступа меня довели. На этот звонок следовало ответить мгновенно, это тебе не мама…
— Софья Андреевна, загляните сегодня, будьте любезны, — даже не поздоровавшись, велел Левин тоном, не терпящим возражений.
С самого первого дня знакомства инспектор звал меня только по имени-отчеству, несмотря на то, что я тогда была сопливой девчонкой двадцати двух лет от роду, а сам Левин… я не знала, сколько ему стукнуло. Что-то неизменное между тридцатью и сорока или около того. Одно было совершенно ясно — он гораздо старше меня.
Почему-то инспектор всегда говорил нарочито вежливо, официально, так по-казенному. От этой чинности становилось совсем уж жутко. Впрочем, на звонки он правила приличия не распространял, ведя себя даже бесцеремонно.
— Конечно, Кирилл Александрович, — откликнулась я с покорностью и обреченностью. — Во сколько?
— Как вам будет удобно до конца дня, — бросил мне инспектор и отключился.
На этот раз что? Ведь живу тише воды, ниже травы.
Навещать инспектора Левина я ненавидела больше всего в мире, пожалуй, даже больше, чем ходить в гости к матери. В его кабинете мне всегда казалось, будто я чувствую запах дыма и горелой плоти. Лицо инспектора было строгим и суровым как лик Святого Доминика на иконах. Такого легко представить с зажженным факелом в руках у костра.
— Добрый день, гражданка Таволгина Софья Андреевна, — протянул Левин и вперился в меня темными буравчиками глаз.
Сразу хотелось в который раз каяться во всех грехах, причем совершенных с самого раннего детства, когда я пару раз накладывала сглаз на соседских детей лишь от избытка силы и неумения ею управлять.
— Здравствуйте, Кирилл Александрович, — сумела я с превеликим трудом сохранить невозмутимость. Привыкла уже держать лицо при этом человеке, хотя при первых встречах едва не заикалась.
Как-то так уже повелось в последние годы, что если в нашем районе случалась какая-то магическая дрянь, в первую очередь Левин дергал к себе именно меня. Почему так, ума не приложу. Да, один раз напортачила я серьезно, но злого умысла не имела, да и с тех пор стала куда осторожней. Но год сменялся годом, а вызывать к себе инспектор меня все не прекращал.
— Да и вам не хворать, — лениво протянул надзирающий, буквально ощупывая меня и взглядом и своей силой.
Ну, а что? Конечно, колдовства я не чуралась, но чего он хотел от ведьмы, этот протокольный сухарь?
— Клиентура, гляжу, у вас только растет, — констатировал Левин, изогнув узкие губы в слегка саркастичной улыбке. — Норовят людишки получить то, что им не по силам.
Сам будучи магом, инспектор всей душой не одобрял применения того, что называли обычно "дикое колдовство".
— Так все же что такого случилось? — спросила я.
Страха не было, я уже успела убедиться много раз, что вешать всех собак не меня Левин не станет, слишком уж дотошен и принципиален, но все же преследовало странное беспокойное чувство, словно что-то попала в ботинок, не мешается, но раздражает, а вытащить не выходит.
